Читать книгу "Пасхальный парад - Ричард Йейтс"

У обеих сестер Граймз жизнь не сложилась, и задним числом по всему выходило, что начало их бедам положил родительский развод. Состоялся он в 1930 году, когда Саре было девять, а Эмили пять. Их мать, желавшая, чтобы девочки называли ее Пуки, перебралась с ними из Нью-Йорка в Тенафлай, Нью-Джерси, где сняла дом. Там, в пригороде, по ее разумению, и школы были получше, и сделать карьеру в качестве агента по недвижимости было полегче. Из этой затеи ничего путного не вышло — ее планы начать самостоятельную жизнь редко удавались, — и хотя через два года они из Тенафлая уехали, этот недолгий период девочкам запомнился.

— А почему ваш отец никогда не бывает дома? — спрашивали их другие дети, и Сара первая спешила объяснить, что такое развод.

— Так вы его совсем не видите?

— Еще как видим.

— А он где живет?

— В Нью-Йорке.

— А что он там делает?

— Он пишет заголовки. Для газеты «Сан».

То, как она это произносила, явно должно было производить впечатление. Быть вульгарным безответственным репортером или постоянно переписывать чужие статьи — много ума не надо; другое дело — сочинять заголовки! Человек, способный переварить новости дня во всей их сложности, выбрать из них самые значимые и сформулировать суть в нескольких тщательно отобранных словах на ограниченной газетной площади, — вот журналист-ас и отец, которым можно гордиться!

Однажды, когда девочки были в городе, он устроил им экскурсию по издательскому дому «Сан», и они увидели все своими глазами.

— Сейчас должны запустить первый тираж, — сказал он, — поэтому мы спустимся в печатный цех и понаблюдаем, а затем я вас проведу по верхнему этажу.

Они сошли вниз по железной лестнице, встретившей их запахами чернил и свежих оттисков, и оказались в огромном подземелье, где выстроились в шеренги печатные машины. Всюду сновали рабочие в аккуратных квадратных шапочках из газет.

— Пап, а почему они все в таких штуках? — поинтересовалась Эмили.

— Если бы ты спросила у них, они бы, скорее всего, тебе ответили: «Это чтобы не испачкать волосы чернилами». А я думаю, они просто пижоны.

— А пижоны — это кто?

— Да вот хотя бы твой мишка. — Он показал на значок в виде медведя в обрамлении гранатовых камешков; этот значок она приколола сегодня утром на платье в надежде, что он обратит на него внимание. — Настоящий пижон.

На их глазах наборная полоса перекочевала на конвейерные ролики, там ее зафиксировали, и по звонку колокольчиков заработали прессы. Стальной пол дрожал под ногами и щекотал ступни, а грохот стоял такой, что не поговоришь; они могли только с улыбкой переглядываться, а Эмили даже заткнула уши. Белые бумажные полосы бежали через ротапринты во всех направлениях, а наружу выходили готовые газеты, вырастая аккуратными объемистыми стопками.

— Ну как? — спросил Уолтер Граймз у дочерей по пути наверх. — А сейчас мы увидим комнату, где делаются городские новости.

Их глазам открылось множество столов, за которыми раздавался стук пишущих машинок.

— За этими столами они и делаются, — продолжал Уолтер. — Вот этот лысый, болтающий по телефону, — редактор. А вон тот — важная птица. Ответственный редактор.

— А где твой стол, папа? — спросила Сара.

— Мой там, где правят материалы, на периметре, видишь? — Он показал пальцем на большой полукруглый стол из желтого дерева. В торце его сидел один человек и еще шесть в ряд; они читали и что-то вписывали карандашами.

— За этим столом ты пишешь заголовки?

— И заголовки тоже. Дело происходит так. После того как репортеры и редакторы закончат, вон тот парнишка приносит материал нам. Мы проверяем грамматику, орфографию и пунктуацию, придумываем заголовок, и после этого материал готов к печати. Привет, Чарли! — обратился он к мужчине, направлявшемуся к бачку с питьевой водой. — Чарли, это мои девочки. Сара и Эмили.

— Ишь ты, — мужчина согнулся чуть не пополам, — какие красотки. Будем знакомы.

Потом отец повел их в телетайпную, где они увидели, как поступают новости со всех концов света, и в наборный цех, где рамка с литерами подгонялась к стандартному листу.

— Ну что, проголодались? — спросил их отец. — Давайте сначала заглянем в дамскую комнату.

Когда они вышли в залитый солнцем городской парк, он взял их за руки. Обе хорошенькие, обе в легких пальтецах поверх нарядных платьев, в белых носочках и черных туфельках из натуральной кожи. Сара, темненькая, была сама наивность, и это выражение лица и в будущем ее никогда не покидало. Эмили, светленькая и худенькая, ниже сестры на голову, имела вид чрезвычайно серьезный.

— Городская ратуша не впечатляет, правда? — сказал Уолтер Граймз. — А вон там, за деревьями, видите высокое здание из красного кирпича? Оно принадлежит газете «Уорлд». Точнее, принадлежало, так как год назад она закрылась. Это была лучшая ежедневная газета в Америке.

— Значит, сейчас самая лучшая — это «Сан»?

— Ну что ты, детка. «Сан» — вполне заурядная газетенка.

— Да? Почему? — наморщила лоб Сара.

— Как тебе сказать… Она довольно реакционная.

— Что это значит?

— Это значит — очень консервативная, очень республиканская.

— А разве мы не республиканцы?

— Твоя мать, в общем, да. А я — нет.

— А-а…

Перед обедом он пропустил две рюмки, а девочкам заказал имбирное ситро. Наворачивая «королевского цыпленка» с картофельным пюре, Эмили заговорила впервые с момента, как они вышли из офиса:

— Пап, если тебе не нравится «Сан», почему же ты там работаешь?

На его продолговатое лицо, которое обе девочки находили красивым, легла печать усталости.

— Потому что я держусь за это место, крольчонок, — сказал он. — Найти работу не так-то просто. Если бы у меня были разные таланты, наверно, я бы нашел что-нибудь другое, а так… выходит, что корректура — это мой потолок.

Для Тенафлая это было негусто, но по крайней мере один козырь — «папа пишет заголовки» — еще оставался в запасе.

— По-твоему, писать заголовки — это так просто? Ошибаешься! — окоротила Сара одного наглеца, приставшего к ней во дворе после уроков.

Но стоило тому отойти подальше, как Эмили, во всем любившая точность, поспешила напомнить старшей сестре, как обстоят дела на самом деле:

— Он простой корректор.

Вся жизнь Эстер Граймз, она же Пуки, миниатюрной деятельной дамы, похоже, была посвящена достижению и поддержанию трудноуловимой субстанции под названием «шик». Она зачитывалась модными журналами, элегантно одевалась, укладывала волосы то так, то этак, но при этом ее глаза выражали растерянность, а помада не ограничивалась очертаниями губ, что придавало ей вид человека не от мира сего, уязвимого и неуверенного в себе. Находя, что шик больше сопутствует людям богатым, нежели среднего достатка, в воспитании дочерей она ориентировалась на правила и нравы, диктуемые кошельком. Для проживания она всегда выбирала «чистые» кварталы, даже если это было ей не по карману, и старалась проявлять строгость в вопросах этикета.