Читать книгу "Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон"

Бандероль из адвокатской фирмы пришла туманным апрельским утром, в раннее время. Она была завернута в жесткую оберточную бумагу, перевязана бечевкой и запечатана красным сургучом.

Почтальон, насвистывая, ввалился в приемную конторы «Хокинс и Холлетт», впуская вместе с собой шквал сырого, холодного воздуха.

— Доброе утро! — бодро приветствовал он пожилую тонкогубую секретаршу.

Мисс Джей холодно и неодобрительно взглянула на него поверх очков.

— Что это? — спросила она, указывая на пакет. Губы ее поджались при виде сургучной печати, украшенной гербом; право же, писатели слишком много о себе понимают. Делопроизводитель перевернула пакет и увидела имя отправителя: «Уинторп, Уинторп и Джарвис».

— Адвокатская контора, должно быть, — высказал предположение почтальон. — Вы что-нибудь учудили? А может, это пикантные мемуары какого-нибудь судьи? Как бы там ни было, распишитесь в получении. Остальная почта будет позже, как обычно.

Прямыми четкими буквами мисс Джей расписалась на бланке и вернула его почтальону. Потом извлекла из ящика стола журнал почтовой корреспонденции и внесла запись. Не успела она закончить, как входная дверь вновь отворилась, впуская свежий порыв студеного ветра и девушку в бобриковом пальто.

— Доброе утро, мисс Холлетт, — ледяным тоном произнесла секретарша и выразительно посмотрела на большие часы на стене. — Вы опять опоздали.

Девушка широко улыбнулась и выскользнула из пальто.

— Всего на пять минут. Такие пустяки, мисс Джей!

— Будьте добры, отнесите этот пакет наверх, к мисс Хокинс. Прямо сейчас.

— Сию секунду! — И опоздавшая помчалась вверх по выстланным коричневым линолеумом ступенькам, перескакивая через две; конский хвостик ее запрыгал из стороны в сторону.

Делопроизводителя передернуло. Конечно, Сьюзи Холлетт — дочь одного из партнеров, но принять такую девушку на службу, пусть даже и на два дня в неделю, было ошибкой.

На втором этаже Сьюзи резко свернула, следуя прихотливому изгибу отполированных перил, и остановилась перед филенчатой дверью с табличкой, на которой жирными золотыми буквами значилось «Мисс Хокинс, директор издательства». Она постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.

— Здравствуйте, мисс Хокинс! Вам пакет.

— Доброе утро, Сьюзи. А почему мисс Джей отправила мне его нераспечатанным? Что это на нее нашло?

— Не имею представления. Просто велела отнести это наверх. По виду что-то важное: шнурок, сургуч.

Девушка задержалась, любопытствуя, а мисс Хокинс тем временем разрезала шнурок и развернула посылку. Внутри оказалась рукопись, а поверх нее — сопроводительное письмо.

Директор быстро пробежала письмо глазами, потом медленно опустила на стол и молча устремила взгляд в окно, высокое, нарядное, с раздвижными переплетами. Вместо струящихся по стеклу дождевых капель и тусклого света промозглого утра перед ее глазами возник залитый ярким солнцем средиземноморский пейзаж. Мысленно она была в Италии, сидела под мраморной колоннадой и, смеясь, поднимала тост за чье-то здоровье в обществе дамы, уже давно не молодой, тем не менее во всех отношениях столь же полной жизни, как и юная Сьюзи.

Она моргнула и потянулась в сумку за носовым платком.

— Что-то не так, мисс Хокинс? Это книга?

— Да, это книга. Мемуары Беатриче Маласпины.

— Какое красивое имя!

— Письмо от адвокатской фирмы, которой было поручено доставить мне эту рукопись после смерти Беатриче.

— Она умерла? Это была ваша знакомая? Соболезную.

— Не стоит. Мне будет ее не хватать, но Беатриче родилась в семидесятые годы девятнадцатого века, так что прожила долгую жизнь. И очень насыщенную.

— Тысяча восемьсот семидесятые… Господи, значит, она дожила почти до девяноста лет. — Сьюзи попыталась прибавить к своим собственным семнадцати годам еще лет семьдесят, но не смогла себе такого представить. — Маласпина была итальянкой?

— Нет, англичанкой, но замужем за итальянцем. Ее собственная семья имела итальянские связи и владела виллой в Италии под названием «Вилла Данте», которую она и унаследовала. Это необычайно красивый дом, волшебный, очаровательнейшее место.

— Откуда вы ее знали?

— Мы познакомились во время войны. Беатриче была неотразимой личностью и вела поразительно интересную жизнь — довольно богемную, в своем роде; тебе бы эта женщина понравилась. Она вращалась в артистических кругах и была знакома с большинством великих живописцев и писателей своего времени. Многие из них являлись ее друзьями, гостили подолгу на «Вилле Данте». Маласпина, как незаурядный человек, стала замечательным организатором. Ее раздражало, что люди так бессмысленно тратят свою жизнь; она часто говорила: «Чтобы изменить жизнь к лучшему, дать ей новое направление, требуется всего лишь хорошенько поразмыслить и вложить немного энергии».

— Звучит занятно.

— Такой она и была.

— А это ее мемуары? И мы их публикуем?

— О да! То, что Беатриче хочет рассказать обо всех этих художниках, будет хорошо читаться, тем более повествование о ее собственной богатой приключениями жизни.

Сьюзи стояла у окна, глядя на унылую, мокрую и скользкую от дождя улицу. Мимо тащилась обшарпанная телега; спина лошади была прикрыта от дождя старой мешковиной, и возница выкрикивал что-то на своем непостижимом лондонском наречии.

— О, забыла вам сказать: когда я входила, поблизости околачивались двое мужчин пронырливого вида. До сих пор еще стоят; глядите, притаились у дома номер девять. Как вы думаете, они здесь что-то вынюхивают?

Оливия поднялась из-за письменного стола и присоединилась к Сьюзи у окна. Одного взгляда вниз было довольно. Она рассмеялась:

— Ты читаешь слишком много триллеров, Сьюзи. Это просто репортеры. Тот, что в твидовом пиджаке, — Джайлз Слэттери из «Скетча», а другой, в неопрятном макинтоше, с камерой, — фотограф.

— Джайлз Слэттери, обозреватель из отдела скандальной хроники?

— Да. Интересно, кого они подстерегают.

— Кого-то знаменитого, наверное?

— Ну что ты? Здесь, в Блумсбери? Сомневаюсь. В любом случае здесь обитают не те знаменитости, на которых охотится Слэттери.