Читать книгу "Женщина с большой буквы Ж - Эльвира Барякина"

[8 мая 2005 г.]

Аквариум во всю стену, на столе – проволочный человечек в лодке. Мой психоаналитик Арни называет его «Пациент, гребущий к счастью».

Когда мы встретились в первый раз, Арни спросил:

– Почему вы здесь?

– Да вот – смысл жизни потеряла. У вас он нигде не завалялся?

Арни похихикал и начал меня хвалить. Так я стала его постоянным клиентом.

У него приятный голос и горячие ладони. Темечко покрывает белая грива, и, когда Арни сидит у окна, вокруг его головы зажигается нимб.

Он умеет расспрашивать так, что ты чувствуешь себя звездой: твоя дурь – это благородное заболевание, твои тараканы в башке бесценны.

Половина голливудского бомонда лечится у Арни от плохого характера. Мне лестно находиться в такой компании. Придешь к нему на прием, опустишься в кресло: «А ведь на этом месте сидели самые известные задницы мира!»

Мы разгребаем мою биографию, как археологи – древние развалины. Особо тщательно Арни копается в детстве. Оно у меня уникальное, такого ни у одной голливудской звезды нет: папа-коммунист, мама-передовик. Сам Арни рос в пятидесятые, во время «охоты на ведьм», и для него это звучит как «папа-вампир, мама-оборотень». Я с удовольствием щекочу ему нервы – мне нравится удивлять человека, которого ничем не удивишь.

Иногда мы спорим. Арни пытается доказать мне, что смысла в жизни нет и быть не может. Ну как же не может, если раньше он всегда был?

Поначалу он заключался в маме. Помню, как я ждала ее с работы. Заберусь на подоконник, подожму колени к подбородку и смотрю на улицу. Вдруг сейчас в толпе мелькнет белая шапка?

Потом было много других смыслов. Постепенно мамино место заняла наша дворовая компания. Мы прыгали с крыш гаражей и лазили в подвалы с дурной репутацией. Наша стая казалась нам центром вселенной: ее признание было высшей наградой, ее порицание – катастрофой.

Казалось, планеты не должны сходить с орбит, но однажды я обнаружила, что вращаюсь уже вокруг другого «солнца». В моей душе поселилась Любовь, и там не оставалось места ни для кого, кроме ясноглазого Запаскина. В университете его заменил доцент Пьющенко. Ему на смену пришел муж № 1 – Димочка Кегельбан, который вывез меня в Америку. Объекты были не так уж и важны для меня, важно было хмельное чувство влюбленности и желание петь, летать и умереть одновременно.

Моя любовь сдохла, не выдержав конкуренции с реальностью. Деньги! Вот о чем я думала, шлепая мимо роскошных нью-йоркских витрин: «Люди, скиньтесь по доллару мне на богатство! От вас не убудет!» Но людям было жалко.

Деньги появились вместе с работой в престижном журнале. Я засиживалась в редакции до полуночи и вместо снов видела производственные совещания. Но потом меня уволили по собственному желанию президента.

На меня снизошло откровение: Господи! Да я тратила жизнь на то, что мне было не нужно! Я сто лет не была в театре! Мои платья выходили из моды до того, как я успевала их надеть!

Я вышла замуж за военного фотокорреспондента и переехала в Лос-Анджелес. Теперь мне хотелось самоуважения: я думала открыть свою фирму, ездила в Африку, развелась с мужем № 2 и завела мужа № 3 – миллионера и процветателя. Пенсия подходила ближе, и ничего не было сделано для бессмертия.

Бог хлопнул в ладоши, и мир опять перевернулся. Мне показалось, что я должна стать известным писателем. Хозяевами моей жизни стали мифические люди – читатели, которых я знать не знаю, но от которых зависело все: и моя самооценка, и настроение, и вера в успех. Я писала книги, публиковала их и каждый раз ждала СЛАВЫ. Но ничего не происходило.

Переосмысление произошло из-за Бориса Стругацкого. Я не помню, как это звучало дословно, но он сказал, что вне зависимости от качества книги всегда найдутся люди, которым она понравится, и люди, которые ничего не оценят. При этом подавляющему большинству будет совершенно наплевать на твое творчество.

Я опять слетела с орбиты…

Слушая мои признания, Арни сплетает пальцы на колене.

– Ты уже начала вести дневник?