Читать книгу "Особые отношения - Дуглас Кеннеди"

Примерно через час после нашего знакомства с Тони он спас мне жизнь.

Понимаю, звучит немного мелодраматично, но это чистая правда. Ну, по крайней мере, я максимально правдива для журналистки.

Все случилось в Сомали — стране, где я ни разу не бывала, пока однажды у меня в Каире не зазвонил телефон и я не получила срочное задание туда выехать. Был вечер пятницы — у мусульман религиозный праздник. Как и большинство иностранных корреспондентов в столице Египта, я использовала этот официальный выходной по прямому назначению — отдыхала. Я загорала у бассейна клуба «Гезира». Раньше, при короле Фаруке, это было излюбленное место британских офицеров, теперь же клуб облюбовала каирская светская тусовка и кое-кто из иностранцев, обитающих в египетской столице. Хотя, конечно, солнцем в Египте никого не удивишь, журналистам удается его видеть только изредка. Особенно таким рабочим лошадкам, как я, которым приходится в одиночку покрывать не только весь Ближний Восток, но еще и Восточную Африку. Именно поэтому мне тогда и позвонили в пятницу вечером.

— Это Салли Гудчайлд? — спросил незнакомый американец.

— Верно, — отозвалась я, садясь, и прижала трубку плотнее к уху, чтобы хоть что-то расслышать сквозь громкую болтовню двух египетских матрон, сидящих рядом. — Кто это?

— Дик Леонард из газеты.

Вытащив из сумки блокнот и ручку, я поднялась и отошла в угол веранды, где было потише. «Газета» была моим работодателем. Также известным как «Бостон пост». И если мне позвонили оттуда на мобильник, значит, явно что-то произошло.

— Я новый сотрудник иностранного отдела, — сказал Леонард. — Замещаю сегодня Чарли Джейкена. Вы, конечно, слышали о наводнении в Сомали?

Первое правило журналиста: ни под каким видом не сознавайся, что хоть на пять минут отвлекся и утратил контакт с миром. Поэтому я спросила:

— Сколько погибших?

— Согласно Си-эн-эн, точных сведений о числе жертв пока нет. Но, судя по репортажам, потоп 1997 года по сравнению с этим — просто грибной дождичек.

— Где именно в Сомали?

— Долина реки Джуба. Затопило по меньшей мере четыре деревни. Редактор хочет, чтобы кто-то туда съездил. Вы можете отбыть немедленно?

Вот так и вышло, что через четыре часа после разговора с Бостоном я сидела в самолете, совершающем рейс в Могадишо. Чтобы добраться до места, пришлось, смирившись со странностями эфиопских авиалиний, делать пересадку в Аддис-Абебе, так что в Могадишо мы прибыли уже за полночь. Я вышла во влажную африканскую ночь и попыталась найти такси до города. Наконец такси удалось поймать, но шофер вел машину, как камикадзе, да к тому же направился в город в объезд, по какой-то немощеной и совершенно безлюдной дороге. Когда я спросила, почему он выбрал такой странный маршрут, водитель зловеще расхохотался. Так что я достала мобильник, нажала несколько кнопок и попросила регистратора отеля «Центральный» в Могадишо немедленно сообщить в полицию, что меня похитили на такси, номер машины… (да, представьте, я взглянула на номерной знак, прежде чем сесть в салон). Шофер рассыпался в извинениях, тут же повернул на главную дорогу, уверяя, что не хочет неприятностей, и пояснил:

— Просто хотел довезти вас побыстрее, срезать.

— Среди ночи, когда пробок нет? Вы правда хотите, чтобы я вам поверила?

— Что же, теперь в отеле меня ждет полиция?

— Если довезете меня без приключений, я им дам отбой.

По магистрали мы без проблем добрались до отеля в Могадишо — таксист все извинялся, даже вдогонку, когда я уже вылезла из машины. Поспав четыре часа, я связалась с представительством Международного Красного Креста в Сомали и выторговала для себя местечко на их вертолете, вылетавшем в зону бедствия. Сидений внутри не было. Я, как и трое сотрудников Красного Креста, уселась на холодный металлический пол. Вертолет был старенький, и грохот стоял оглушительный. Оторвавшись от земли, машина опасно накренилась на правый борт — и мы повисли на толстых рубчатых ремнях, которыми пристегнулись перед стартом. Когда пилоту наконец удалось справиться с управлением и выровнять вертолет, мужчина, сидевший напротив меня, улыбнулся и произнес: «Что ж, неплохо стартовали».

Трудно было что-нибудь расслышать сквозь неумолчный грохот лопастей, но я все же уловила, что у парня английский акцент. Тогда, приглядевшись внимательнее, я подумала, что он не похож на социального работника. Дело было не в хладнокровии, проявленном в минуту, когда казалось, что мы вот-вот разобьемся. Дело было не в голубой джинсовой рубахе, не в джинсах и не в стильных роговых очках. И не в загорелом лице, которое, вкупе со светло-русыми волосами, было довольно привлекательным — для тех, кому нравятся обветренные бродяги. Нет — в том, что он не сотрудник Красного Креста, меня убедила именно эта улыбка, непринужденная, слегка игривая, которой он одарил меня, когда мы едва не расстались с жизнью. Тут-то я и поняла: он журналист.

Заметила я и то, как он оглядел меня: оценивающе, вероятно тоже догадываясь, что на соцработника я не тяну. Разумеется, мне было любопытно, какое впечатление я произвожу. У меня типичное лицо обитательницы Новой Англии, в стиле Эмили Дикинсон: худощавое, удлиненное, с белой кожей, легко обгорающей на солнце. Помнится, однажды человек, который собирался на мне жениться — и превратить в типичную домашнюю клушу, на что я решительно не подписывалась, — заметил, что я «можно сказать, красива на свой интересный манер». Когда я отсмеялась, меня осенило: он хотел сделать мне комплимент и при этом остаться честным. Он еще отметил, что ему нравится, как я слежу за собой. Спасибо, хоть не сказал, что я «молодо выгляжу». Хотя это как раз правда: на моем «интересном» лице почти нет морщинок, возраст не оставил на нем отметин, а в светло-каштановых волосах (довольно коротко стриженных) не проглядывает седина. Так что я, хоть и приближаюсь к среднему возрасту, вполне могу сойти за тридцатилетнюю.

Эти мои рассеянные мысли были резко прерваны, так как вертолет вдруг завалился налево, а потом на полной скорости взмыл вверх. Этот резкий, толчками, взлет — во время которого нас, привязанных ремнями, кидало из стороны в сторону, — сопровождался ясно различимым звуком пальбы из зенитки. Англичанин, порывшись в небольшом рюкзаке, извлек полевой бинокль. Не обращая внимания на протесты одного из сотрудников Красного Креста, он расстегнул ремень безопасности и пробрался к бортовому иллюминатору.

— Похоже, кто-то пытается нас сбить, — прокричал он, перекрывая рев мотора. Но голос его при этом оставался спокойным, разве что слегка удивленным.