Читать книгу "Тарлан - Тагай Мурад"

Тагай Мурад

Тарлан

Перевод на русский язык С. Афлатуни, В. Муратханова, Г. Власова

© Тагай Мурад, наследники, 2018

© Абдуллаев Е. В., перевод на русский язык, 2018

© Власов Г. Е., перевод на русский язык, 2018

© Муратханов В. А., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний “РИПОЛ класик”, 2018

***

Тагай Мурад – трагически неуслышанный прозаик. Точнее – недослышанный: узбекскому читателю он хорошо знаком. Но – не было переводов; безумно тяжело (хотя и безумно увлекательно) переводить его. Проза с внутренним поэтическим дыханием; реалистическое письмо, подсвеченное пластом некнижного, живого фольклора; тончайшая психология, яркие, колоритные типы… Проза, заставляющая вспомнить Шукшина, Айтматова, Думбадзе, но при этом совершенно самобытная. Надеюсь, несправедливость будет исправлена и Тагай Мурад зазвучит по-русски.

Сухбат Афлатуни

ТАРЛАН

Повесть

Перевод Германа Власова и Вадима Муратханова

Переводчики благодарны Луизе Эрсалиевой, Юрию Подпоренко и Ахматхану Муратханову за существенный вклад в работу над переводом повести.

1

Беда, братья мои, беда!

Проснулся я как-то утром, провел рукой по голове и обнаружил там что-то неладное. Но значения этому не придал. Даже матери своей не сказал.

День ото дня болячки все разрастались. Зудело, как при настоящей чесотке. Пошел я к фельдшеру нашего кишлака. Тот брезгливо сморщился, бросил «фу». Повез он меня в больницу в Юрчи. По дороге я выпрыгнул из машины. Но фельдшер меня поймал и снова усадил в машину.

А в больнице… Ох, там такое было! Слов нет, доктор этот оказался человеком безжалостным. Ну и показали они мне, где черти водятся, братья…

У всех, у кого была плешь, заново выросли кудри. Только моя голова ослепительно блестела. Ни одного волоска не выросло. Сами врачи удивлялись, сказали, мол, редчайший случай. Горько плача от обиды, возвратился я домой. Мать, увидев мою голову, совсем расстроилась.

Купил я большущую шапку, натянул ее до самых ушей и не снимал ни летом, ни зимой. Даже в школу в ней ходил. Наш учитель математики пробовал было настоять:

– Не начну урока, пока не снимешь шапку.

Сидевший на первом ряду староста что-то шепнул учителю. Но учитель был непреклонен:

– Ученик на уроке должен сидеть без головного убора! Правило такое!

Я еще глубже надвинул шапку и схватился за нее руками.

– Ученик Курбанов, тебе говорю!

Я не шелохнулся. Учитель сорвал с моей головы шапку и вышвырнул в окно. Класс задрожал от хохота. Все кричали:

– Ура-а-а, солнце взошло!

Обхватив голову руками, я разрыдался. Бросил чернильницей учителю в лицо. Промахнулся. А потом сбежал.

С той поры ноги моей не было в школе. Приходили директор и классный руководитель, упрашивали меня. Мать тоже уговаривала. Но все равно я не вернулся. Так и остался с головой пятиклассника.

2

Люди прозвали меня плешивым. Дескать, Зиядулла-плешивый! О, Всевышний! Поначалу от стыда до самых ушей горел. Чувствовал себя глубоко несчастным. Но со временем прозвище «плешивый» перестало меня задевать. Свыкся я со своим несчастьем. Напротив, даже сердился на тех, кто не называл меня Зиядуллой-плешивым. Особенно на нашего почтальона. Как увидит, так сразу: товарищ Курбанов да товарищ Курбанов. Это выводило меня из себя. Сдавалось мне, будто насмехается он надо мной.

Один раз я даже накричал на него:

– Почему называете меня товарищем Курбановым? Начальство я, что ли, или диплом у меня имеется? Все, что у меня есть, так это моя голова с пятью классами. Нечего надо мной смеяться – хоть волос нет, зато гребень золотой.

– Как же мне тогда обращаться к вам?

– Зовите, как все, Зиядуллой-плешивым. Мое имя при мне…

Ну вот, слава богу, теперь и почтальон стал называть меня плешивым!

Сменил я много работ, на которые берут без диплома. Был и сторожем, был и кочегаром. Под конец стал чабаном. Пас овец односельчан. На горных пастбищах играл на свирели. Когда же дыхания стало не хватать, раздобыл старую домбру. Домбра моя зазвучала, а я, глядя на бесконечную гряду холмов, на растекающееся по холмам стадо, на беспрестанно щебечущих на горных вершинах птиц и на белые клубящиеся облака, пел дастаны. Дастаны эти пели еще наши деды на праздниках в долгие зимние вечера – один умолкнет, другой подхватывает. Многих из тех стариков уже нет в живых. Так, как пели они, никто уже не споет. Мы же берем своим зычным голосом.

3

Вам, братья, лучше не спрашивать, а мне лучше промолчать… А зовут ее Момосулув. Спросите: красавица она или лицо у нее, как лепешка? Черные у нее глаза или голубые, как цветок? Густые ли у нее брови? А если густые, то изгибаются ли дугой? Никак не могу я ее разглядеть, словно вокруг темная ночь.

Брожу, как безумный, по улице, где живет Момосулув. Бледный свет луны пробивается сквозь облака. Брожу, словно что-то потерял. Вот я присел на камень у дороги, подпер ладонями подбородок и завороженно гляжу на луну. И кажется мне, что лицо у луны в пятнах. Сколько таких, как я, влюбленных безнадежно взывали к луне! Кому из них она подарила хоть один поцелуй? Кому из влюбленных луна была верна? Махнул я на луну рукой, поднялся с камня и перескочил через забор Момосулув. Собаки у них не было. Притаившись в тени деревьев, стал я заглядывать в окно, где горел свет. Сорвал несколько яблок и съел. Вдруг свет погас. Тихонько пробрался я на террасу, на ощупь нашел ее постель. Она проснулась, сказала мне, чтобы уходил, а не то закричит. Стал я ее умолять. Протянул к ней руки. Она оттолкнула мою руку, будто отвергая меня.

И тут я ее обнял!

Ах, братья, мир – это одно, а то, что называют объятиями, совсем другое. Ах-ха!

Лежать бы мне тихо, довольствуясь тем, что есть, – наслаждался бы ее объятиями. Но мне, неугомонному, все мало. Захотел я овладеть и ее сердцем! И вот, постепенно, силой своей любви, завладел я ее душой. Это был особенный мир – вокруг кромешная тьма, пусто кругом, ни живой души. И не было в этом мире мужчины, даже следа мужского не было. Будто есть на свете райский уголок. Оглянулся я вокруг и рассмеялся от радости: «В этом раю, кроме меня, никого больше!» Душа моя переполнилась весельем: «Первым ступил я в этот рай!» Ах-ха!..

Открыл глаза – в комнате темень, а я лежу, обняв подушку.

Сон оставил меня. Не