Читать книгу "Под знаком феникса - Герман Иванович Романов"

Герман Романов

Под знаком феникса

События, изложенные в этой книге, как и люди, являются полным вымыслом автора, в отличие от вполне реальных городов с их улицами и домами, рек с берегами и азиатских кишлаков. Да, какое-то определенное сходство возможно, но оно не более, чем случайность. Ведь даже тусклый огонек одинокой свечки на столе чем-то отдаленно напоминает яркое пламя факела.

ПРОЛОГ

Нарва

20 августа 1704 года

— Русские пошли на штурм, господин майор!

— Сам вижу, Густав. Спускайся вниз, и будьте готовы.

Голос барона Карла-Иоганна Розена был нарочито спокоен, хотя опытный офицер Королевской армии прекрасно понимал еще с июля, что в отличие от первой осады города, вторая разительно отличается, причем в худшую для шведов сторону.

И все дело в том, что московиты стали другими за истекшие три с половиной года!

После одержанных побед над отрядами генерала Вольмара Шлиппенбаха под Эрестфером и Гуммельсгофом, взятия штурмом крепости Нотебург и прочих неудачных для шведов «дел», стало ясно, что без помощи армии короля Карла не обойтись. Но молодой монарх сражался в Польше с саксонским курфюрстом Августом за древнюю корону Пястов, и победа была близка, только нужно было немного подождать.

В том то и был просчет королевских советников, и сейчас стало окончательно ясно, что царь Петр решил воспользоваться моментом и окончательно покончить со шведским владычеством в Эстляндии, как годом раньше захватил всю Ингерманландию. И с мая, как подсохла земля, русские войска хлынули двумя потоками. Недавно взят штурмом Дерпт, теперь очередь за Нарвой — два дня тому назад обвалился бастион Гонор, каменная стенка которого не выдержала сотен попаданий тяжелых ядер стенобитных орудий. И хуже того — московиты поставили пушки за рекой и оттуда принялись обстреливать соседний бастион Виктория днем и ночью. Грохот стоял такой днем и ночью, что никто за последние две недели толком не спал, одними урывками забываясь в беспокойных сновидениях…

— Русские на стенах!

Внизу раздался отчаянный вопль, который даже орудийные залпы не смогли заглушить — панический вопль, больше похожий на предсмертный вскрик. Таким становится человеческий голос тогда, когда призывают к спасению, отнюдь не сопротивлению — слишком отчетливо прорезался животный страх. Ладно, орал бы бюргер, однако с верхнего этажа биржи Карл видел шведских солдат, что удирали к земляным внутренним стенам, все предназначение которых в том, чтобы не дать врагу с хода ворваться в город. И защитников на них было до прискорбия мало — русские атаковали с трех сторон, не давая возможности генералу Горну направить сюда сикурс. А еще майор увидел сотни солдат в зеленых мундирах и черных треуголках, что перехлестнули густой волной через левую стену Гонора, из окна были хорошо видны их ожесточившиеся лица, с разинутыми ртами.

— Пора!

Теперь, когда стало ясно, что падение города вопрос ближайшего часов, даже до вечера не продержаться, нужно было выполнить последний приказ коменданта. Розен скривил губы, и бросил взгляд на север, куда от куртины, что между Гонором и Глорией, через равелин шла дорога в устье реки Нарвы. И его взгляд сразу уткнулся в городское кладбище, где между деревьев виднелись склепы, в одном из которых был захоронен его родич с двумя другими офицерами, что погибли в декабре, сражаясь в войсках короля, что пришли снять блокаду города.

— Надеюсь, московиты не найдут крипту, — пробормотал Розен, и с кривой ухмылкой тихо пробормотал.

— У меня и такой могилы не будет!

Майор отпрянул от окна, в котором не осталось ни одного стекла, которые давно вылетели из-за грохота бомбардировок, и, придерживая шпагу, стал быстро спускаться по лестнице, только ботфорты гулко стучали по каменным ступеням пустынного здания — бюргеры и жители давно попрятались по подвалам домов. Вышел на площадь, ее с трех сторон сжимали здания ратуши, биржи и земляной крепостной стены. Быстро пересек ее, совершенно не обращая внимания на разрывы бомб — русские продолжали обстрел города, внося дополнительное смятение в сердца защитников.

Со стороны реки донеслись дикие крики, которых следовало ожидать. От Пакса до Виктории каменная стена невысокая, широкая река ведь прикрывает, но земляной склон пологий, да еще с дорогой. А лодок у русских много собрано, на веслах живо дойдут до западного берега, благо опыт московитами получен при взятии Нотебурга.

— Господин майор, надо уходить, — дверь в каменный погреб, что был встроен в земляной вал, была открыта — рядом с ней застыл его верный капрал, который всегда был с ним рядом вот уже десять лет.

— Это так, Эрик, Нарву нам уже не отстоять! Но русские не получать ни знамен, ни казну генерала Шлиппенбаха, ни ключей от города — я дал пароль чести королю Карлу!

— Не получать, — глухим эхом отозвался капрал с отрешенным лицом, какое бывает у солдата перед неизбежной смертью. Но в голосе прозвучала твердая решимость пойти до конца, и страха не ощущалось:

— Порох мы опустили, ларцы со знаменами тоже, фитили в бочонки воткнули, а факела зажжены!

— Это хорошо, если русские ворвутся в подземелье, то обретут там себе не славу, а могилу!

Майор вошел в погреб, дверь за ним с лязгом закрылась — капрал вставил засов в стену, отсекая их от дневного света, который они видели в последний раз в своей жизни. Розен взял в руку горевший факел и стал спускаться вниз по ступеням, касаясь то одним плечом, то другим каменных стен, и еще пригибаясь. Каменная теснина словно сдавила барона в своих объятиях, и в сердце стал нарастать жуткий холод.

Шансов на спасение фактически не оставалось. Да, имелся подземный ход на северную сторону, пройти по под землею можно было и до Триумфа. Там имелся еще один спасительный лаз, что протянулся на многие сотни шагов, выводя к густым зарослям орешника на берегу реки, напротив Ивангородской крепости. Вот только воспользоваться ими возможно только тогда, когда взрывы пороха перекроют путь русским солдатам в северную часть подземелья. А выжить там самому при этом невозможно, ведь он собственной рукой подожжет фитили — ибо поклялся гербом предков и дал слово чести…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Иркутск

апрель 2023 года

— Как нелепо прошла жизнь! Обгадили страну, а теперь не знают, что дальше с ней и делать! Расколотую чашку можно склеить, вот только горячего чая с такой посуды уже не попьешь!

Никогда еще Павел