Читать книгу "Колдунья - Джейн Фэйзер"

Январь 1805 года

Длинные тени двух дуэлянтов извивались в причудливом танце на каменных стенах подземной часовни в отсвете массивных алтарных свечей. Тишину нарушали только их легкие шаги по гранитным плитам, звон стали и быстрое, но размеренное дыхание сражавшихся, хотя они были здесь не одни.

Затаив дыхание, десять мужчин и женщина замерли у стены и лишь глазами неотрывно следили за смертельным «танцем». Руки женщины судорожно вцепились в юбку с такой силой, что побелели пальцы. Бледная кожа ее лица приобрела зеленоватый оттенок, а глаза, обычно ярко-голубые, как васильки, казались совершенно бесцветными и тусклыми, под стать побелевшим губам.

Оба дуэлянта были рослыми, сильными мужчинами, равными друг другу во всем, кроме возраста. Один из них — зеленый юнец, второй — средних лет, с крепким, мускулистым телом. Волосы его были уже тронуты сединой, но двигался он с поразительной стремительностью и ловкостью, соперничая с молодостью и силой своего противника. В какое-то мгновение старший мужчина вдруг поскользнулся на влажной плите пола — из раны на руке его соперника сочилась кровь. В это же мгновение воздух вокруг наблюдавших за поединком почти неосязаемо всколыхнулся. Но ему удалось быстро взять себя в руки, лишь он понял, что его соперник на какую-то долю секунды сдержал свой натиск, давая ему возможность вновь обрести равновесие и прежний темп.

Галантность юноши совершенно не обрадовала Стивена Грэшема. Он не хотел, да и не ожидал подобных услуг в бою, у которого мог быть только один исход, поэтому кинулся в атаку с удвоенной силой. Он рассчитывал на успех: у него был опыт, накопленный за тридцать лет, и еще надежда на то, что относительная неискушенность противника даст ему шанс. Однако Хьюго Латтимер пока ни разу не ошибся. Казалось, он умышленно заставлял Стивена двигаться более активно, а сам экономил силы, умело отражая каждый выпад противника.

Стивен чувствовал, как постепенно подкрадывается усталость, и понимал, что если опыт не поможет одержать ему верх, то победа будет за молодостью. Хьюго же по-прежнему дышал легко, правда, лоб его покрылся испариной, несмотря на сырую прохладу часовни. Сердце Стивена бешено колотилось; казалось, рука, державшая шпагу, превратилась в одну сплошную боль. Пламя свечи стало расплываться у него перед глазами, и он несколько раз моргнул, пытаясь разогнать застилавший его зрение туман. Хьюго Латтимер пританцовывал и кружился перед ним, и было похоже, что натиск Стивена уже ослаб и что теперь Хьюго верховодил в этом бою. Он все больше оттеснял Стивена к стене. Возможно, это была всего лишь игра света, но Стивену вдруг почудилось, что Хьюго оказался чересчур близко к нему и его выразительные зеленые глаза, пылавшие ненавистью и мрачной решимостью, как бы пронзили его тело. И Стивен тут же понял: совсем скоро его тело ощутит холодную сталь его шпаги.

Так и случилось. Хьюго сделал глубокий выпад, а Стивен не смог найти сил, чтобы еще раз поднять шпагу и отразить удар, и тут же почувствовал, как гладкая сталь погружается в его тело…

Хьюго Латтимер вытащил клинок из скорчившегося на полу тела Стивена Грэшема. Кровь капала с него на пол. Затуманенным взором Хьюго обвел лица людей у стены. Он заметил, что Элизабет вдруг покачнулась. Ему хотелось броситься, поддержать ее, но он не мог даже сдвинуться с места. Он только что убил ее мужа. И Хьюго лишь беспомощно и растерянно смотрел, как она потеряв сознание, опустилась на пол. А мужчины, которые еще полчаса назад в пьяном угаре участвовали в ее унижении, отвели внезапно протрезвевшие взгляды от неподвижной фигуры.

Джаспер Грэшем, с губ которого сорвалось грубое ругательство, резко опустился на колени у тела отца и разорвал рубашку на его груди там, откуда фонтаном била кровь. Удар был точным, прямо в сердце. На мгновение палец Джаспера застыл на странном знаке, выколотом на коже отца чуть выше сердца — крошечном свернувшемся змее. Подняв голову, он посмотрел на Хьюго, и их взгляды скрестились. Не прозвучало ни слова, но все было и так предельно ясно: когда-нибудь где-нибудь Джаспер Грэшем отомстит за смерть отца.

И совершенно не имело значения, что это была смерть в честном бою, прошедшем по всем канонам и правилам дуэльных поединков. И не важно было то, что за свои пятьдесят два года Стивен Грэшем дрался в десяти таких боях, и все они закончились гибелью его противников. Джаспер Грэшем знал лишь одно: двадцатидвухлетний Хьюго Латтимер победил его отца, и он, Джаспер, намерен был отомстить за это унижение.

Хьюго отвернулся. Элизабет шевельнулась и застонала. Не в силах более оставаться безучастным, он нагнулся, чтобы поднять ее, но она отшатнулась, выставив вперед руку, чтобы сдержать его. На ее щеке все еще едва заметно розовел отпечаток ладони мужа. Глаза ее были пустыми, и Хьюго показалось, что хрупкое тело Элизабет внезапно утратило какой-то важный жизненный стержень. Она всегда была хрупким, невесомым созданием, словно сотканным из воздуха и влаги. Теперь же, в свои двадцать два года, она, похоже, совсем лишилась сил. Если когда-то у нее и была воля, чтобы противостоять ударам судьбы, то сейчас она совсем покинула ее. Когда Хьюго, несмотря на протесты, все же поднял ее, она была как пушинка, тело ее безвольно обмякло. Кончиками пальцев он легко коснулся ее век в знак прощания. Он никогда не увидит ее, если только она сама не призовет его.

Взобравшись по ступеням, он покинул мрачную часовню, от которой веяло продажностью, кровью и смертью, и вышел на морозный зимний воздух унылой вересковой пустоши Ланкашира. Голые развалины Шиптонского аббатства четко вырисовывались на фоне январского неба, отражаясь в нем, как в стекле. Холодный воздух пробирал до самых легких, но он вдыхал его полной грудью. Два долгих года он был частью этого темного и зловещего мира под землей. Он носил на коже отметину этого мира — знак Эдема, а в душе — проклятие.