Читать книгу "Красавица - Рене Ахдие"

Январь, 1872

На борту трансатлантического парохода «АРАМИС»

«Арамис» должен был прибыть с рассветом, как это привиделось Селине во сне.

Она должна была проснуться под залитым солнечным светом небом, ветер принес бы запах океана, а город сверкал бы на горизонте.

Полный надежд. Свободный.

Вместо этого, однако, латунный колокол на носу «Арамиса» зазвонил в сумеречный час, в то самое время дня, которое ее подруга Пиппа называла потемками. По мнению Селины, это слово звучало очень по-британски.

Она начала собирать такие фразы вскоре после того, как познакомилась с Пиппой четыре недели назад, когда «Арамис» пришвартовался на пару дней в Ливерпуле. Пока что ее любимым оставалось выражение ни черта подобного. Тогда Селина не понимала, почему эта фраза показалась ей такой важной. Может, потому что она думала, что британские словечки пригодятся ей в Америке куда больше, чем французские, к которым она привыкла.

Как только Селина услышала звон, она отправилась к правому борту, и легкие шаги Пиппы тут же последовали за ней. Чернильные щупальца ночи тянулись по небу, и призрачный туман окутывал город-полумесяц[3]. Воздух будто становился гуще, пока корабль приближался, и две девушки слушали, как «Арамис» пришвартовывается в водах Миссисипи, подплывая к Новому Орлеану. Прочь от жизни, которую они оставили позади.

Пиппа шмыгнула и потерла свой нос. В этот миг она выглядела моложе своих шестнадцати лет.

– После всех услышанных историй город не такой красивый, каким я его представляла.

– Он именно такой, каким его представляла я, – сказала Селина ободряющим тоном.

– Не ври. – Пиппа покосилась на нее. – От этого я не почувствую себя лучше.

Улыбка украсила лицо Селины.

– Может, я вру тебе не меньше, чем себе.

– В любом случае ложь – это грех.

– Как и несносное поведение.

– Такого в Библии нет.

– Но должно быть.

Пиппа кашлянула, пытаясь скрыть смех.

– Ты ужасная. Сестры урсулинского монастыря с тобой не совладают.

– Они сделают со мной то же самое, что и со всеми незамужними девушками, которые прибывают в Новый Орлеан со всем своим имуществом в охапке: найдут мне мужа. – Селина заставила себя не хмуриться. Это ведь был ее выбор. Лучший из худших.

– Если ты покажешься им безбожной, то они подберут тебе самого уродливого идиота из всех христиан. Кого-нибудь с носом картошкой и пузом.

– Лучше уж пусть мужчина будет уродливым, чем скучным. А пузо означает, что он хорошо ест, так что… – Селина многозначительно наклонила голову набок.

– Нет, ну правда, Селина, – засмеялась Пиппа, йоркширский акцент вился вокруг всех ее слов, как кружевная лента. – Ты самая неисправимая француженка, которую я встречала.

Селина улыбнулась подруге.

– Могу поспорить, ты не встречала много француженок.

– По крайней мере, не таких, которые разговаривают на английском так же хорошо, как ты. Ты будто рождена для этого.

– Мой отец считал, мне важно научиться. – Селина пожала одним плечом, словно это была вся история, а не лишь малая ее часть. При упоминании об отце (уважаемом французе, который изучал лингвистику в Оксфорде) ее грусть готова была вот-вот вырваться на свободу. Печаль, тяжести которой Селина пока не готова была вынести. Она выдавила из себя кривую улыбку.

Пиппа скрестила руки, точно обнимая себя. Беспокойство отразилось на лбу под ее белокурой челкой, когда подруги продолжили рассматривать город вдалеке. До каждой юной девушки на борту доносились слухи о нем. В море эти мифы, которыми они делились друг с другом за чашечкой горького кофе, точно обретали свою собственную жизнь. Переплетались с историями Старого Света и становились еще богаче, еще мрачнее. В Новом Орлеане живут призраки. Город прокляли пираты. Его улицы кишат жуликами. Это последнее пристанище для тех, кто верит в магию и мистику. Более того, поговаривали, что там можно найти женщин, у которых не меньше власти и влияния, чем у любого мужчины.