Читать книгу "Снайпер в Чечне. Война глазами офицера СОБР - Екатерина Наговицына"

Боевым подругам посвящаю

Глава 1

— Ну ты и сволочь! Тварь ты такая-растакая! У-у-у, ненавижу тебя, гадина, сука, чтоб тебя в клочья разорвало!

И Славок в сердцах треснул по обшивке гаечным ключом, плюнул под ноги и, матерясь под нос, пошел прочь.

Славок меня терпеть не может, как, впрочем, и я его не жалую. Так что нелюбовь у нас взаимная, давняя, но тут уж надо идти по порядку, а не прыгать с пятого на десятое.

Начну с того, что «тварь, гадина и сука» — это я, Ми-24В. Да, для гражданских я вертолет. Для военных — вертушка, крокодил. Для своего экипажа — Девонька, Малая. Вот уж нашли малую, все ж больше восьми тонн живого железа, и это без загрузки. А для механика Славка я тварь железная, тупая и вредная. Ну что ж, тут каждому свое. У вас, наверное, сразу возникает вопрос — а почему Девонька-то? Вертолет же!

А тут дело простое, как люди рождаются либо мужчинами, либо женщинами, так и техника, появляясь на свет, наделена душой, технической, но определенно либо женской, либо мужской. И соответственно, в процессе жизни, ну, или по вашему месту использования, опыта общения с людьми и внутреннего состояния характер наш меняется. В какую сторону? Да у каждого в свою. Как, впрочем, и у вас.

Но это я отвлеклась. Я боевой вертолет, можно сказать, в самом расцвете сил, нахожусь на откомандировании в Северокавказском регионе, на Х-м аэродроме. Рядом стоят мамки Ми-8 и Ми-26, они похожи на больших куриц-наседок, хотя в миру последних называют коровами и даже сараями, но они не обижаются ни на то, ни на другое. Ми-8 и Ми-26 добродушные, в общем-то, гражданские многоцелевые вертолеты и, попав на войну, мягко говоря, чувствуют себя не в своей тарелке. Очень сильно переживают и часто тихонько, по-женски плачут по ночам, жалея ребятишек, которых все время куда-то увозят, а потом забирают, и частенько только тела. Потом эти тела уносят другие и смывают с пола шлангами загустевшую кровь. Тяжело им на войне. Да и не боевые это машины — большие, уязвимые, не готовые к бою. Мечтают, чтоб скорее военные конфликты кончились и можно было перейти в разряд гражданской авиации. Детишек катать, грузы перевозить, спокойно, без спешки помогать людям.

Чуть вдалеке стоят «миги» и пара «сушек» — мужики. Хорошие самолеты, но немного заносчивы и амбициозны, особенно Сушки, любят нос задрать. Но, как ни крути, красавцы, особенно в профиль и тем более в правый. Считают себя настоящими боевыми спецами, не разменивающимися на всякую мелочовку. А вот это уже камень в наш огород. Но тут, что сказать, с техническими возможностями не поспоришь — девчонки. И летаем мы не так быстро, и высот таких не берем, да и с вооружением у нас попроще. Но все-таки авиационный бог создал нас боевыми единицами, с военным характером, большой работоспособностью, и мы не ропщем на судьбу, не вздрагиваем от взрывов и не плачем ночами. Да и мечты у нас с Ми-8 и Ми-26 сильно отличаются — ну зачем в гражданской авиации боевые вертолеты? Лес им рубить, что ли, крупнокалиберным пулеметом. Так что наше место в военных конфликтах, в этом мы схожи с «мигами» и «сушками». Может, в таком необходимом боевом содружестве есть своя прелесть. В том, что, какими бы разными мы ни были, какими бы душами и характерами ни обладали, но есть сигнал на боевую работу, от которого напряженно вздрагивают Ми-8 и 26, а все другие замирают в тревожном ожидании — кто летит?! Когда адреналин закипает в воздухе и растекается по жилам, проводам и шлангам. И оставшиеся с облегчением и завистью смотрят вслед уходящим в небо. На боевой вылет. На работу. На войну.

Глава 2

По-разному складываются наши отношения и с людьми. По какому-то неписаному закону мы знаем, что без них мы не сможем. Наверное, закручивая последнюю гайку в моторе, именно люди пробуждают нашу душу в куче многотонного железа. И по этому же закону люди главные. Вернее, у вас есть право на первичность действия. А мы с готовностью вслушиваемся и подчиняемся. Но… что табу для мирной жизни, на войне иногда может и попираться. Ведь при всей своей силе, уме и профессионализме вы — люди — такие уязвимые. А на войне чувства усиливаются, ведь жить хочется не только вам. Да и вражескую технику и смертоносное оружие мы чуем своим техническим шестым чувством. Режим «свой — чужой» работает обостренно.

Поэтому иногда и происходят на боевых вылетах странные случаи, не объяснимые человеческой логикой, заставляющие летчиков потом суеверно креститься и молиться своим богам. Хотя, может, бог у нас и общий.

А еще мы легко чувствуем людей. Это необъяснимо, но стоит вглядеться в человека, вдохнуть его запах, вслушаться в голос, и он становится нам понятен, прозрачен, мы даже видим его душу — небольшое свечение в области сердца, иногда оно красивое, солнечное, с яркими бензиновыми разводами, а иногда цвета отработанного масла.

Вот, например, мой летчик, майор Василь — с теплым, бархатистым свечением. И человек он хороший, спокойный и уравновешенный, с твердым характером, пусть иногда и бывает резок на высказывания, но не без оснований, с внутренним стержнем, с правильным пониманием жизни, ну и, соответственно, смерти. Без нужды не лихачит, машину бережет, как он любит говорить, но если надо, значит, надо, действует уверенно, без истерик и выжимает из ситуации по максимуму. А еще очень любит жену, сына и дочку. Семейную фотографию прикрепил на бортовую панель и обязательно на них поглядывает перед взлетом. Ну, и я тоже украдкой люблю на них взглянуть, так что вроде тоже члены экипажа.

Под стать ему и штурман — оператор вооружения, Сенька-Сэмэн, с ярким цветным узором души, балагур и весельчак на земле, получивший свою кличку за то, что легко мог выражаться специфическим одесским говором. Семен был парнем легким на подъем и на разные авантюры, вследствие чего влипал в различные истории, вспоминая и рассказывая которые несказанно веселил окружающих. Но этими приключениями периодически доводил свое командование до белого каления и, соответственно, заглаживал свои грехи постоянными командировками в Северокавказский регион. Со временем так свыкся со своей участью бесшабашного охламона, что уже даже и не рвался в мирную, но такую сложную жизнь, где его, впрочем, никто и не ждал, кроме матери да нескольких друзей. Писал рапорта на продление командировочного срока, которые с удовольствием подписывало его руководство, перекрестившись и поплевав через левое плечо. Так как неудобный и неугомонный Семен был лучшим в своем деле, преображался на вылете и становился образцом боевого офицера. Вот такой у меня экипаж. Вообще-то положено, чтоб экипаж состоял из трех человек — двух летчиков и бортинженера, но война и время диктовали свои условия, летчиков не хватало, а Василь был человеком с огромным опытом и налетом, ну и Семен с лихвой справлялся и за штурмана, и за стрелка, и за второго пилота. Так что в коллективе у нас полная идиллия и взаимопонимание. Работать с такими людьми сплошное удовольствие.