Читать книгу "Стойкость. Мой год в космосе - Скотт Келли"

Результаты и научные статьи по итогам 400 экспериментов, поставленных нами за год, будут появляться еще несколько лет и даже десятилетий. Миша и я, два человека, – слишком маленькая выборка, намного больше астронавтов должны дольше пробыть в космосе, чтобы можно было сделать окончательные выводы. Мне все-таки кажется, что я совершил открытия, однако эти открытия невозможно полностью отделить от того, чему научили меня другие полеты в космос, другие периоды жизни, другие трудности и испытания.

Я много работал над научными экспериментами, но не меньше узнал о практических сторонах проведения долгосрочной исследовательской экспедиции. Члены экипажа МКС занимаются этим постоянно – мы не только решаем проблемы и пытаемся улучшить условия собственного космического полета, но и ищем возможности будущих усовершенствований. Таким образом, даже самые незначительные решения, которые я принимал, переговоры с Землей, которые вел, были подчинены общим задачам управления ресурсами. Главные проблемы моего полета – прежде всего, контроль содержания СО2 и поддержание в рабочем состоянии «Сидры» – будут иметь большее значение в дальнейших экспедициях на космическую станцию и на космических кораблях будущего. НАСА согласилось довести концентрацию углекислого газа до значительно более низких целевых значений, разрабатывающиеся сейчас поглотители углекислоты однажды заменят «Сидру» и облегчат жизнь будущих космических путешественников, за что я благодарен агентству.

Мое личное открытие – нет ничего прекраснее воды. Когда мой самолет сел в Хьюстоне и я наконец оказался дома, то сразу выполнил давнее обещание самому себе. Я вошел в дом в переднюю дверь, вышел в заднюю и прыгнул в плавательный бассейн, не снимая полетного костюма. Невозможно описать, что чувствуешь, целиком погружаясь в воду после годичного перерыва. Никогда больше я не буду принимать воду как данность. Миша говорит, что испытывает то же самое.

С 1999 г. я практически непрерывно участвовал в космических полетах или в подготовке к ним. Нужно привыкнуть, что моя жизнь больше не будет регулироваться космическими экспедициями. Появляется возможность осмыслить свои открытия.

Я узнал, что могу сохранять неподдельное спокойствие в сложных ситуациях. Я ощущал эту способность с детских лет, но теперь окончательно в ней убедился.

Я научился лучше отделять главное от несущественного, что означает не забывать о переживаниях, а сосредоточиваться на том, что можешь контролировать, и игнорировать то, что тебе неподвластно.

На примере моей матери, тренировавшейся, чтобы стать полицейским, я узнал, что маленькие шаги складываются в огромные достижения.

Я узнал, как важно сидеть за общей трапезой с другими людьми. Будучи в космосе, я однажды увидел по TV группу людей, садящихся за стол, чтобы вместе поужинать. Эта картина поразила меня. Внезапно я остро захотел оказаться за столом со своей семьей, как те люди на экране, чтобы гравитация удерживала на поверхности стола свежеприготовленную пищу, позволяя ею насладиться, а нас – на стульях, чтобы мы могли отдохнуть. Я попросил Амико купить стол в столовую. Она купила и прислала мне фотографию. Через два дня после приземления я сидел во главе нового стола, застеленного красивой скатертью, которую прислал мой друг Тилман, а вокруг собралась вся семья: Амико, Саманта, Шарлотт, Марк, Гэбби, Корбин, мой отец. Я мог видеть их всех, не поворачивая головы. Все было именно так, как мне представлялось. В какой-то момент послеобеденной беседы Гэбби стала нетерпеливо указывать попеременно на Марка и на меня. Она заметила, что мы с Марком сделали один и тот же жест, сложив руки на макушке. Я узнал, что значит снова оказаться в кругу семьи.

Я понял, что большинство проблем не связано с ракетной техникой, а по тем, что связаны, можно проконсультироваться у специалиста по ракетной технике. Иными словами, все знать невозможно, и я научился просить совета и помощи и прислушиваться к специалистам. Оказалось, за каждым личным достижением стоит ум и труд сотен, а то и тысяч человек и стать олицетворением этой работы – большая честь.

Я узнал, что русский язык богаче английского на нецензурную брань, а также на слова, связанные с дружбой.

Я узнал, что год в космосе предполагает немало противоречий. Год вдали от любимого человека, с одной стороны, ограничивает ваши отношения, а с другой – по-новому их укрепляет. Я узнал, что сесть в ракету, которая может тебя убить, означает бросить вызов собственной смертности, но это и приключение, как никакое другое позволяющее почувствовать себя живым. Узнал, что в настоящее время Америка как космическая держава стоит на перепутье: мы можем либо возродить свою решимость стремиться к большему, развивать успехи и ставить перед собой все более трудные задачи, либо понизить планку и умерить амбиции.

Я узнал, что трава потрясающе пахнет, ветер дарит упоительные ощущения, а дождь – чудо. Я постараюсь до последних дней сохранить память о том, как все это прекрасно.

Я узнал, что мои дочери – замечательные и невероятно стойкие люди, что часть жизни каждой из них прошла мимо меня и это невосполнимо.

Я узнал, что, если следить за новостями из космоса, Земля кажется средоточием хаоса и конфликтов и что наблюдать деградацию окружающей среды по вине человека невероятно тяжело. Узнал и то, что наша планета – самое красивое, что я видел в жизни, и что нам очень с ней повезло.

Я усвоил, что добровольная люмбальная пункция – это совсем не весело.

Я заново открыл в себе способность сопереживать, в том числе людям, с которыми не знаком или не согласен. Научился показывать людям, что ценю их, чем порой шокирую их с непривычки. Мне это не слишком свойственно. Однако я рад, что приобрел это качество, и надеюсь его сохранить.

Сказав врачу экипажа Стиву, что чувствую себя достаточно хорошо, чтобы приступить к работе сразу по возвращении из космоса, я не кривил душой, но через считаные дни мне стало значительно хуже. Вот что значит пожертвовать свое тело науке. Я останусь объектом научных исследований до конца жизни.

Несколько месяцев спустя мое состояние значительно улучшилось. Я продолжу участвовать в исследовании близнецов по мере нашего с Марком старения. Наука – дело небыстрое, и пройдут годы, прежде чем полученные данные приведут к большому открытию или прорыву. Иногда ответами на вопросы науки становятся другие вопросы. Меня это отнюдь не беспокоит, я оставляю науку ученым. Достаточно того, что я внес вклад в развитие человеческих знаний, даже если это лишь один шаг значительно более долгого пути.

Я езжу по стране и миру с рассказами о своем опыте пребывания в космосе и с удовлетворением наблюдаю, какой интерес вызывает моя экспедиция, как остро ощущают дети, что полеты в космос – это счастье и чудо, и как много людей разделяют мое мнение, что Марс – наша следующая цель.

Летом моему отцу был поставлен диагноз «рак гортани», и началась радиационная терапия. В октябре ему стало гораздо хуже. Однажды вечером он позвонил Амико, что ее не удивило. Он очень зависел от ее поддержки, пока я был в космосе, и они продолжали часто общаться. Однако в тот день он ни о чем конкретном не просил.