Читать книгу "Аргентина. Лонжа - Андрей Валентинов"

Залы блистали хрусталем, таким же мертвым и холодным, как и пальцы, лежавшие на ее локте. Лунный свет клубился, рождая из глубин еле различимые лики. Но вот впереди открылся еще один зал, отличный от прочих. Храм… Странный храм без распятия у алтаря. Воздух вздрогнул от мощного голоса органных труб, и Матильда увидела, как навстречу им шагнул некто, соткавшийся из лунного огня. Мертвый поэт улыбнулся белыми губами и подвел ее к незнакомцу. Тот, кивнув, протянул руку. Ее, Матильду Верлен, отдавали, безвозвратно и навеки.

На Петере Ульрихе Вандале ладно сидела черная форма. «Сигель»-руны в петлицах, на фуражке, кокардой – Мертвая голова.

– Нет! – хотела крикнуть она, однако рот сковало льдом. Лицо шефа оказалось совсем рядом, но сквозь привычные черты уже начал медленно проступать желтый оскал нагого черепа.

Мертвец вручил ее мертвецу.

Сон был милостив, уйдя из памяти за миг до пробуждения. Осталась лишь легкая боль в сердце, но и она вскоре забылась.

* * *

– Я не слишком долго, – заметил Арман Кампо, глядя на часы. – Если мой друг так же пунктуален, как обычно, минут через сорок вернемся.

Возле нужного поворота никого не оказалось. Узкая дорога поднималась резко вверх, исчезая в редком хвойном лесу. «Вспышка», не без труда одолев подъем, остановилась на круглой, словно проведенной циркулем, поляне. Дорога исчезла, дальше – только тропа.

Заглушили мотор, красавчик, выйдя из кабины, предложил перекурить. Никто не отказался. В эти минуты Кампо, словно сбросив тяжелый неподъемный груз, вновь стал самим собой, веселым, улыбчивым, всегда готовым пошутить. И только когда настала пора идти, взглянул очень серьезно.

– Ты понимаешь по-русски, Мод? Нет? Очень жаль.

Девушка даже не успела удивиться. Черноволосый сжал кулаки, нахмурился.

– Не понимаешь… И никто меня не понимает, только он один. Но лучше бы и он…

Tvoe odinochestvo veku pod stat’. Ogljanesh’sja – a vokrug vragi; Ruki protjanesh’ – i net druzej; No esli on skazhet: «Solgi», – solgi. No esli on skazhet: «Ubej», – ubej.

Ушел…

7

Альпинистская куртка оказалась чуть-чуть великовата, зато все прочее, брюки, рубашка, легкие спортивные туфли, подошло идеально. Лонжа взглянул в зеркальце заднего вида, поправил горное кепи, чуть сдвинув его к левому уху.

– Паспорт, – напомнил сопровождающий, немалых лет мужчина, одетый тоже как турист, но не в кепи, а в тирольской шапочке с пером. Лонжа достал документ из только что снятого пиджака, переложил в боковой карман и застегнул пуговицу.

Имен не называли, он по-прежнему оставался господином Первым и даже начал привыкать. «Герр Эрстен» звучало вполне естественно и никого не могло удивить.

Прежде чем отдать старую одежду, он вынул из внутреннего кармана маленький, в кулак спрятать можно, пистолет. «Spatz» – «воробушек», подарок сержанта Агнешки.

Сопровождающий оглядел его с головы до ног и остался доволен.

– Можем идти, герр Эрстен. Тут недалеко, километра три. У канатной дороги нас уже ждут.

Лонжа кивнул и первым ступил на узкую горную тропу. Три километра – пустяк. Последний шаг, самый-самый последний…

До новой границы добрались без особого труда, по крайней мере, так показалось ему самому. За окном автомобиля мелькали и уходили вдаль города – Аугсбург, Ульм, Штутгард, Карлсруэ – сами машины тоже менялись, а он впервые за все последние недели мог просто смотреть на мир. Лонжа понимал, что все происходит не само собой, его поездка – результат усилий многих, ему неизвестных людей. Подполье действительно существовало, и он в который уже раз задумывался о том, что следует делать дальше.

За него уже все решили. Пресс-конференция в Париже, затем в Лондоне, а потом возвращение в Штаты. Именно там, вблизи подлинных центров силы и власти, надлежит пребывать монарху. В Баварии же следует оставить наместника, и ему уже подсказали несколько имен.

Тропа неторопливо тянулась вверх, кустарник сменился редким еловым лесом, солнце спряталось за набежавшее облако. Идти легко, рюкзак за плечами почти ничего не весил, и было даже странно вспоминать выматывающие все силы марш-броски. В эти минуты, вдыхая чистый альпийский воздух, Лонжа понял, что не жалеет о пережитом. Без «Колумбии», Губертсгофа и белорусских лесов, он бы дал себя уговорить. Король в изгнании – безопасно и почетно. Отец будет горд, а мама наконец-то сможет заснуть без снотворного.

…А потом ему подберут невесту самых чистых кровей. Джульетта, конечно, погорюет, но в конце концов образумится.

Не дождетесь!

Король Август Первый поглядел в горячее летнее небо и поблагодарил судьбу за то, что она была именно такой. Теперь он не ошибется. Белые птицы, верные друзья, подскажут остальное.

Ловец не поймает, Мудрец не узнает, Будь он хоть Сократ: Нет мыслям преград!

Оставался пустяк – дойти до конца тропы.

* * *

Друга он увидел сразу, как только зашел на смотровую площадку. Сопровождающий попросил обождать, а сам скрылся в домике машиниста, где ждал тот неведомый, кто должен запустить канатную дорогу. По всем канонам виденных им голливудских фильмов именно сейчас из-за камней должны выскочить вооруженные до зубов враги и устроить финальную перестрелку. Но все шло по плану, без задержек и сбоев, и он мог без всякого страха помахать рукой тому, кто стоял на другой стороне пропасти. Высокий черноволосый парень в сером костюме, заметив, вздернул вверх длинные руки и начал семафорить корабельной азбукой:

– «Г» «д» «е» «т» «ы» «б» «ы» «л» «к» «у» «м» «а» «н» «е» «к».

Вопрос поставить забыл, но догадаться оказалось несложно. Король сбросил рюкзак и тоже поднял руки.

– «С» «п» «р» «о» «с» «и» «у» «д» «а» «н» «т» «е».

Где-то рядом негромко и сердито загудел мотор, стоявшая на краю кабина дрогнула и медленно отправилась в привычный путь над пропастью. Подошел сопровождающий, мягко тронул за локоть.

– Пора, герр Эрстен.

Он поблагодарил, пожав руку тому, чье имя он никогда не узнает, и легко запрыгнул в следующую кабинку.

* * *

Шут был гневен, позабыв о всяком этикете. Обнять обнял, но тут же стиснул крепкими пальцами плечи, заглянул в глаза:

– И не стыдно? Мне твоя мать каждый день телеграммы шлет. Что я должен ей отвечать? Погиб смертью храбрых? Про меня можно, конечно, не вспоминать, я пташка мелкая, у меня сердце из резины… Говорил я тебе, Август, мне следовало ехать, все подготовить, а потом уже звать тебя.

– Кругом виноват, – согласился Король. – Но ведь… Получилось-таки?

Шут посмотрел странно.