Читать книгу "Маршал Советского Союза - Дмитрий Язов"

После встреч в 1985–1986 годах с М. Тэтчер и Ф. Миттераном М.С. Горбачев, видимо, убедился, что Великобритания и Франция никогда не согласятся, чтобы судьба их ядерных арсеналов обсуждалась и решалась на советско-американских переговорах, хотя бы потому, что это затрагивало их суверенитет. Но Ахромеев настоял на том, чтобы стратегические ядерные силы Великобритании и Франции так или иначе учитывались на переговорах с США – по крайней мере в виде обязательства об их ненаращивании.

Но в августе 1986 года, будучи в отпуске, Горбачев принял решение вынести вообще за рамки переговоров ядерные средства Великобритании и Франции, а также и ядерные средства передового базирования США. Появившись в Москве, М.С. Горбачев приступил к подготовке встречи с Р. Рейганом в Рейкьявике.

После жарких дискуссий в межведомственной комиссии, которую возглавлял член Политбюро Л.Н. Зайков, договорились о возможности сокращения на 50 процентов наших тяжелых МБР СС-18 (с 308 до 154), в чем были особенно заинтересованы США, а также о зачете каждого ТБ с ракетами СРЭМ и ядерными бомбами на борту как одного стратегического носителя в число 1600 и одного боезаряда в число 6000. Эти решения были очень непростыми для нас. Мы шли на серьезные уступки американцам, уменьшая на 50 процентов количество советских тяжелых ракет СС-18. Подобных ракет у США не было.

Все предложения были сформулированы в виде проектов совместных советско-американских документов, которые предполагалось вручить Р. Рейгану в ходе первой же беседы. Казалось, с таким широким набором важных предложений, причем выгодных другой стороне, переговоры в Рейкьявике возымеют успех. В составе официальных лиц, сопровождавших М.С. Горбачева, были Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлев, С Ф. Ахромеев, А.Ф. Добрынин, A.C. Черняев.

В 10 часов 11 октября 1986 года началась первая беседа Горбачева с Рейганом. В 20 часов 12 октября состоялась их последняя встреча. При прощании Р. Рейган не удержался и высказал обиду, что Горбачев приехал в Рейкьявик, чтобы именно из-за проблемы ПРО обречь в конечном счете встречу на неудачу. Американцы не привыкли уступать даже в мелочах и не хотели, чтобы с ними кто-то разговаривал на равных. И потому Р. Рейган по прибытии в Америку ход переговоров обрисовал таким образом, будто в Рейкьявике все шло хорошо до самого последнего момента. Вскоре картину смазал Горбачев, он неожиданно для всех вдруг потребовал от США отказаться от реализации программы СОИ, что и сорвало окончательные договоренности.

На самом деле наши предложения вносились, как «пакет», и это подтвердили американские дипломаты. Руководствуясь стремлением обеспечить первый шаг по пути ядерного разоружения, Советский Союз снял увязку сокращения стратегических наступательных вооружений с соблюдением Договора по ПРО 1972 года. Ошибок и промахов советской стороне избежать не удалось. И повинно в этом министерство иностранных дел, конкретным «услужником» назвали Э. А. Шеварднадзе.

Согласно проекту Договора по РСМД, ликвидации подлежали, наряду с ракетами средней дальности (от 1000 до 5 500 км), ракеты с дальностью от 500 до 1000 км. Советская ракета «Ока» – СС-23 вообще не должна была подпадать под действие Договора РСМД. И тем не менее «Ока» попала под уничтожение. Мотивировка чудовищная: если бы ракету изготовили по американской технологии, то она бы имела дальность 500 км.

Министерство обороны было категорически против включения ракеты «Ока» в предмет переговоров, согласились пойти на включение этой ракеты в договор на справедливых условиях: предложить американцам запретить все ракеты в диапазоне не с 500, а с 400 до 1000 км. Тем самым, наряду с ликвидацией нашей «Оки», была бы поставлена преграда для создания модернизированной американской ракеты «ЛЭНС-2» с дальностью 450–470 км. Но находясь в Москве в апреле 1987 года, госсекретарь США Дж. Шульц «уговорил» Э.А. Шеварднадзе подвести ракету «Ока» под понятие «ракеты меньшей дальности», хотя она была тактической ракетой.

Шеварднадзе дал понять, что для нас это не проблема, давайте пригласим экспертов. Но на встречу экспертов, состоявшуюся в МИДе в тот же вечер, представителей Генштаба не пригласили и с протоколом встречи не ознакомили, что противоречило многолетней практике.

На следующий день в ходе беседы Горбачева с Шульцем о включении ракет «Ока» в понятие «ракеты меньшей дальности» говорилось уже как о решенном вопросе. Военное руководство было возмущено, никаких вразумительных разъяснений от МИДа министерство обороны не получило. Попытки военных вернуться к вопросу об «Оке» всячески пресекались. И тут произошло нелепое, почти невероятное событие. 28 мая 1987 года по соседству с Красной площадью на Васильевском спуске приземлился двухмоторный самолет, управляемый западногерманским гражданином Рустом. В это время в Берлине, столице ГДР, проходило заседание Политического Консультативного Комитета государств – участников Варшавского Договора. Вместе сМ.С. Горбачевым там находился и министр обороны С.Л. Соколов. 30 мая, разбираясь в этом происшествии, тон на совещании задавали Горбачев и Шеварднадзе, они действовали решительно. Последовало снятие с должностей Главкома войск ПВО главного маршала авиации А.И. Колдунова, командующего войсками Московского округа ПВО маршала авиации А.У Константинова, и, как ни странно, был освобожден от должности министр обороны Маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов.

Читатель уже догадался – это аукнулась «Ока».

Сергей Федорович постоянно знакомил меня с переговорным процессом. Я помню, как однажды мне позвонил помощник Шеварднадзе: могу ли я принять министра иностранных дел? Я ответил утвердительно, и где-то через час Э. А. Шеварднадзе появился в моем кабинете.

Накануне я был у генсека, он посоветовал мне первому съездить в МИД, наладить контакты с Э.А. Шеварднадзе. Из нажима «дружно поработать» я понял: главное – это подготовка документов проекта Договора по РСМД. К этому времени уже были согласованы сроки встречи на высшем уровне в Вашингтоне (7 – 10 декабря 1987 года). Министерству иностранных дел было важно договориться с нами и с Генеральным штабом. Даже если мы во вред себе уступали американцам, это все равно считали «прорывом» во взаимоотношениях с США. Поэтому я высказал свое мнение «об уступках партнерам», на что Шеварднадзе разразился тирадой, дескать, переговоров без компромиссов, без взаимных уступок не бывает, что прошли времена, когда соотношение сил определялось только количественными показателями. Особенно он упирал на общественное мнение. «Но американцы, – возразил я, – всего этого не боятся и на всех встречах добиваются именно материального выигрыша в виде ракет, боезарядов и других слагаемых, выводя за скобки переговоров флот, систему СОИ. Они добиваются выгоды, а мы невыгодного нам договора».

На следующий день М.С. Горбачев разъяснял, как надо подсчитывать соотношение сил сторон: «Вы привыкли считать «штык к штыку», но попытайтесь подойти к этому прежде всего с политической меркой».

Пишу эти строки, когда, горит земля под ногами у православных сербов, когда рушатся не только военные объекты, но и мосты, больницы, школы, стираются с земли целые города. Уместно спросить: «Мы вывели войска из стран Восточной Европы, почему же американцы остались в Европе?» Во всех уголках земли у США свои интересы, мы же свои «интересы» растеряли, отдали. Очень Горбачеву хотелось, чтобы о нем сказали: «Вот он, миротворец, даже свою страну не пожалел».