Читать книгу "Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова"

Продолжая наблюдать, Лефорт поймал странный взгляд царицы, брошенный на сына, словно она прикидывала: «А что будет дальше?» Зная тем не менее, что хочет услышать сын, она сказала:

— Ну и добро, Петруша. Будь твоя воля — и Прешбург станет державным городом. А Москва и забудет о своей былой чести. — Потом взглянула на Лефорта и добавила: — А пока, сынок, мне надобно потолковать с важным гостем, а ты займись своими делами. А может, и подумаешь на досуге, чтобы повод найти, как подступиться к сестрице твоей царевне Софье, дабы не завладела она имением Медведково. Об этом я уже говорила тебе.

— А может, у царя Петра уже есть свои резоны? — осторожно осведомился Лефорт.

— Ясное дело, есть, — подтвердил Петруша. — Что тут медлить? Снарядим полк солдат да велим выставить вон Софью-своевольницу!

— Ишь ты, «выставить»! Софья, чай, правительница. За неё закон.

— Вот ты и подвела черту, — сказал Лефорт. — Когда править станет Пётр, не одно только имение, но и вся держава будет под его рукой.

Лицо Петра залила краска радостного возбуждения. Он любовно посмотрел на Лефорта и вышел, ибо беспрекословно выполнял повеления матери.

Разговор с Лефортом лишь подстегнул волю Натальи завладеть Медведковом. Отчего бы ей не послать князя Бориса к его брату? Своим меж собой как не разобраться? Да и самому князю Борису пора бы хоть одно доброе дело для неё сделать. На посмешище людям живёт: кто только не называет его пьяницей. И за Петрушей перестал следить. А денег забрать у казначея он не забывает.

На этот раз князя не пришлось долго разыскивать. Он быстро явился, послушный зову царицы. Выслушав её поручение, он обещал с усердием выполнить доверенное ему дело. Но слово его не было искренним. В душе он норовил своему двоюродному брату князю Василию Голицыну. Скрывая свои мысли от царицы, он гордился в душе своим братом, считал его поход в Крым успешным, радовался тому, что князь Василий поддержал добрую славу рода Голицыных. И хотя они не дружили домами, князь Борис был расположен к брату, ценил его доброту и готовность прийти на помощь и, втайне признавая его превосходство над собой, понимал, что по уму и развитию тот был достойным преемником законных притязаний рода Голицыных на трон. Недаром его сравнивали с тем Василием Голицыным, которого святейший патриарх Гермоген называл в числе достойных претендентов на русский престол.

Князю Борису порой казалось, что его брат и сам так думает. Правительница Софья сейчас в большой силе, и, как более полувека назад, князья Голицыны снова были близки к трону.

Эти мысли у князя Бориса были мимолётными и шальными. Он старался забыть о них. Ещё неизвестно, куда повернут события. Или правительнице заказано венчаться на царство? Тогда у трона будут стоять Голицыны. Но ежели Софья упустит такую возможность и троном завладеют Нарышкины, то ему, князю Борису, придётся отказаться от всякого знакомства с братом Василием.

И ныне не дай Бог, ежели Наталья станет догадываться о его тайных мыслях! Поэтому он пользовался любым случаем, чтобы показать ей своё усердие. Он снабжал её надёжными советами, доводил до неё разговоры с боярами.

С верными, хотя и опасными вестями он пришёл к ней и теперь. Сказав царице, что не мешкая пойдёт к Василию Голицыну по её делу, он осторожно начал:

— Дозволь, однако, довести до тебя, царица...

Наталья бросила на него прицельный взгляд.

— Ну?.. Или смута затевается?

— О смуте не ведаю, но сама знаешь, сколь не любят в Москве немцев. Всем ведомо, что днями у тебя были Гордон и Лефорт. Земля слухом полнится. Сговор-де у тебя с немцами, дабы извести царя Ивана.

Суровея лицом, Наталья заметила:

— Те наговоры нам не внове.

Князь Борис кивнул головой. Он знал и такое, чего не стал бы произносить вслух. Он сам слышал, как его слуги говорили: «Медведица со своими немцами всех под себя подомнёт».

— Не внове, то так. И всё же, государыня-матушка, дозволь тебе совет дать.

— Ох, умучил ты меня своими советами...

— И однако, государыня, не вели Петруше называться герром Питером.

— Что за притча? Какую беду увидел ты в потешной игре отрока-царя? — с недоумением строго спросила царица.

— Государыня-матушка, где ты слыхала, чтобы играли царским именем?

— Так ведь и потешных полков у государей Европы отродясь не бывало. И что из того?

— Потешные полки — дело иное... В Преображенском по моему совету царь Пётр завёл и особый потешный двор. Но имя царское не следует отдавать на потеху. Ежели царь взял себе немецкое имя, как не сказать, что он норовит немцам? И что он любит всё немецкое?

— Так уж и лихи эти пересуды?

— Лихи, матушка.

— Какую в том грозу видишь?

— Правительница Софья думает венчаться на царство. Бояре, ненавистники немцев, будут за неё...

— Кто принёс вести, что правительница хочет сесть на царство?

— Ты, поди, и сама так думаешь?

— Думать-то думаю, да скажи сам, что слышал про людские толки.

— Ныне ведомо стало, что Фёдор Шакловитый стрельцов подбивает, дабы все делали по воле Софьи.

— Добро. Шакловитому и его стрельцам надобно дать острастку. Им всё неймётся... — с твёрдостью в голосе тихо произнесла Наталья.

А у самой даже лицо потемнело от внутреннего напряжения. Она знала, сколь деятелен и решителен в делах был Шакловитый, знала, что стрельцы доверяли ему.

— Дозволь, опять же дать тебе совет, государыня-матушка. У тебя в приближении князь Фёдор Юрьевич Ромодановский. Он большой дока в сыскном деле. Ты вели ему поразведать да разыскать.

— Совет ты мне дал добрый. Спасибо тебе на том, князь Борис. Остеречься никогда не помешает.

Наталья смолкла, ушла в свои мысли. Казалось, забыла, зачем призвала к себе князя Бориса. Зная её способность быстро загораться новыми замыслами, князь понял, что в эту минуту она думает о князе Ромодановском. Сам же и надоумил её, но говорить об этом далее почему-то опасался.

На эту опасную тему заговорила она сама:

— Совет твой, Борисушка, верен. Заходи ко мне вечером. Поужинаем да обдумаем дела предстоящие. Голова у тебя умная. Может, загодя какие мысли набегут в неё.

— Что я? Мне сдаётся, Фёдор Юрьевич и сам давно кое о чём думает, приглядывается да принюхивается. На него можно положиться во всём.

— Сама о том ведаю. Недаром покойный Матвеев посоветовал определить его в стольники Петруше сразу же после его рождения. И ныне Петруша души в нём не чает, говорит, что он человек зело смелый в войне.

Князь Ромодановский действительно прославился ещё с той поры, когда разбил корпус паши и крымского хана. Царица Наталья, однако, думала не о военной славе князя. В нём она видела человека, на которого стала бы опираться в борьбе со своими противниками. Этот верный и непреклонный человек за версту чуял «чужака», умел стравить людей, подставить ножку. Чутьё сыщика сочеталось в нём со свирепостью. В иные времена природа порождает немало таких упырей.