Читать книгу "Победа в тайной войне. 1941-1945 годы - Павел Судоплатов"

А. Яцков писал, будто бы Берия сказал Л. Квасникову, что «немцы под Москвой, и не подсовывайте мне дезинформацию». Сомневаюсь в реальности этого разговора, потому что в октябре 1941 года, когда поступили материалы из Лондона, Берия находился в Москве, а аппарат внешней разведки в основном, и в частности отделение научно-технической разведки, были эвакуированы в Куйбышев. Очень сомнительно, что Квасников, который и это время находился в Куйбышеве, мог прийти с докладом к Берии.

Кроме того, несмотря на исключительно тяжелую военную обстановку, поступившее 4 октября 1941 года сообщение резидента НКВД в Англии об использовании атомной энергии в военных целях было исключительно оперативно рассмотрено и оценено работниками 4-го спецотдела оперативной техники НКВД. Его начальник В. Кравченко докладывал 10 октября 1941 года Берии, то есть спустя менее недели, о том, что:

«1. Материалы представляют безусловный интерес как свидетельство большой работы, проводимой в Англии в области использования атомной энергии урана для военных целей.

2. Наличие только имеющихся материалов не позволяет сделать заключение о том, насколько практически реальны и осуществимы различные способы использования атомной энергии, о которых сообщается в материалах».

Знаменательно, что именно отдел оперативной техники НКВД, признавая исключительное значение решения «урановой проблемы», 10 октября 1941 года сформулировал первые предложения о необходимости информирования руководства страны о перспективах использования атомной энергии для военных целей. Именно тогда впервые было внесено предложение «создать при ГКО СССР специальную комиссию из числа крупных ученых, работающих в области расщепления атомного ядра, с целью выработки предложений о проведении в СССР работ по использованию атомной энергии для военных целей». Предусматривалось поручить заграничной агентуре внешней разведки НКВД собрать конкретные проверенные материалы о постройке опытного завода по производству урановых бомб. Предлагалось также ознакомить с этими материалами академиков Капицу и Скобельцына.

Капица, ознакомленный с этими данными, предложил связаться с рядом видных английских ученых, начавших заниматься этой проблемой. Один из этих специалистов, ученый, работавший с Нильсом Бором в Копенгагене в 30-е годы, потом сотрудник английской научно-технической разведки В. Манн в беседах с нашим работником в Лондоне осенью 1941 года подтвердил начало работ «урановой проблеме» в Англии.

От В. Манна (Малона), ставшего после войны преставителем английской научно-технической разведки США, были получены впоследствии ценные данные о планах атомной войны против СССР в начале 1950 год.

Интересно, что Манн находился в неприязненных отношениях с главным представителем английской разведки в Вашингтоне К. Филби.

Другим источником первичной информации о начале работ по атомной бомбе в Англии был выходец из Риги, сотрудничавший с концерном «Империал кемикел индастриз» Р. Берман.

Только узкий круг специалистов отдает должное первоначальной большой инициирующей роли Капицы в налаживании первых контактов с зарубежными учеными, начавшими работать по «урановой проблеме». Ведь англичане, не уверенные в своих возможностях, стремились через дипломатические и агентурные каналы в конце 1941 и начале 1942 года связаться с Капицей для возможного подключения наших авторитетнейших ученых к совместной работе над атомной бомбой, поскольку ошибочно считалось, что немцы опережают антигитлеровскую коалицию в работах по созданию этого нового вида оружия.

На основе подтверждения заинтересованности англичан в работах по атомному оружию по данным военной разведки и НКВД мы дополнительно ориентировали в начале 1942 года наши резидентуры в США и Англии по проблеме урана-235 и о задачах научно-технической разведки в этой области.

Справедливым будет отметить, что в то время главными задачами научно-технической разведки считалось добывание документальных данных о работах в сферах радиолокации, военной химии, бактериологического оружия, самолетостроения. Кстати, в США и Англии, хотя работы по «урановой проблеме» были засекречены, тоже полагали, что создание атомной бомбы — дело не ближайшего будущего. Поэтому пока к чисто теоретическим работам в данной области там были допущены ученые иностранного происхождения и политические эмигранты — беженцы из Германии.

Контрразведка США и Англии в 1941–1942 годах не препятствовала использованию этих людей «в чисто теоретических исследованиях», зная об их связях с Коминтерном. Вместе с тем блокировался допуск таких людей к работам, имевшим практическое значение для совершенствования военной техники. Контрразведывательный режим в США и Англии был гораздо более жестким на авиационных, артиллерийских предприятиях и в лабораториях по производству радиолокационных приборов. Это обстоятельство сыграло исключительно важную роль в том, что уже на начальной стадии исследований по атомной бомбе в научных центрах США и Англии оказались люди, симпатизирующие нам, близкие к руководству компартий этих стран.

Например, Роберт Оппенгеймер с 1938 года поддерживал тесные отношения с нелегальным резидентом Коминтерна в Калифорнии И. Волковым («Дядей»). Он также регулярно платил, вплоть до начала 1942 года, членские взносы в Компартию США, состоя в ее негласном штате.

В Калифорнии с середины 30-х годов по инерции продолжала действовать Объединенная резидентура военной разведки и НКВД, опиравшаяся первоначально на кадры Коминтерна. С ними поддерживали активную связь нелегальный резидент военной разведки в США Томас Адам («Ахилл») и Григорий Хейфец («Харон») по линии НКВД. Оппенгеймер был близок к ним через своих друзей, в частности крупного ученого-химика Мартина Кеймана, и проходил в переписке под псевдонимом «Честер».

В декабре 1941 года Хейфец, как временно уполномоченный Исполкома Коминтерна, сообщил о начале работ по атомной бомбе, а также, что профессор Оппенгеймер и другие активисты негласного аппарата компартии не могут продолжать активную партийную работу в связи с привлечением к научным исследованиям специального характера и что они в 1942 году будут связаны обязательствами по неразглашению результатов этих работ. Поэтому в Центре было принято решение выделить для связи с Оппенгеймером спецагента-нелегала Кетрин Харрисон (Гаррисон) — «Аду» в переписке, хорошо себя зарекомендовавшую в Западной Европе в работе с супругами Зарубиными. Именно они возглавили аппарат советской разведки в США в декабре 1941 года. Немаловажным обстоятельством являлось и то, что «Ада» была хорошо известна членам нелегального аппарата и руководству Компартии США.

Помимо подтверждающих данных из Колумбийского университета о начале работ по атомной бомбе и об успехах германских физиков мы располагали также серьезными материалами о внимании к этому вопросу американского правительства. Об этом сообщил через нелегальные каналы спецкружка Компартии США Н. Сильвермастера другой видный американский физик Э. Кондон, ставший затем начальником бюро стандартов США. С ним неоднократно встречался наш групповод «Звук» — Я. Голос. Надо сказать, что этот человек вообще был осведомлен о масштабе всех работ по атомной бомбе. Он занимал довольно видное положение в американском обществе.