Читать книгу "Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр"

Три драгоценных месяца с ноября по февраль она пролежала, страдая от лихорадки. Даже подумала однажды, что, наверное, умрет, и задалась вопросом: неужели Господь таким неожиданным образом откликнулся на ее мольбы? Ведь если она покинет этот мир, Генрих будет волен выбрать себе другую жену. Ослабленная болезнью, которую доктор де ла Саа и доктор Гуэрси неуверенно определили как «несбалансированность жизненных соков», Екатерина погрузилась в печаль. И только когда в марте пришла новость о великой победе императора над французами при итальянской Павии и захвате в плен короля Франциска, настроение у нее стало улучшаться.

Генрих при известии о пленении Карлом его соперника радовался без меры. Он даже обнял гонца, принесшего весть, и сказал ему:

– Друг мой, вы как архангел Гавриил, объявивший о рождении Иисуса Христа!

Англия торжествовала.

Когда эйфория улеглась, Екатерина снова осталась один на один с мыслью, что у нее больше не будет детей. Ей неприятно было обманывать Генриха, заставлять его думать, будто еще есть надежда на появление наследника, когда в действительности ее не существовало. И дело не только в этом. Она боялась, что, узнав правду, он перестанет приходить в ее спальню. Какой мужчина возжелает близости со стареющей, не способной зачать ребенка, располневшей женщиной? И все же… Как она может рассчитывать на уважение к себе, если нечестна с мужем?

Екатерина чувствовала себя раздавленной ужасным грузом неудач. Что было еще хуже, из ее женских частей теперь сочились какие-то отвратительные, дурнопахнущие выделения. Но рассказать кому-нибудь о своей беде Екатерина стыдилась и молча страдала, считая это следствием тех изменений, которые в ней происходили.

В тот вечер Генрих впервые пришел к ней за время ее болезни. Впоследствии Екатерину будет передергивать всякий раз при воспоминании о том, что произошло между ними. Прежде мужская сила отказала Генриху лишь однажды, теперь это случилось вновь. Екатерина со стыдом сознавала, что ее лоно издает зловоние, и молилась о том, чтобы Генрих этого не заметил. Но он был необыкновенно брезгливым человеком с чувствительным носом, и она ощутила, как он с отвращением отпрянул от нее.

– Кажется, Кейт, я слишком устал, – сказал король, садясь и протягивая руку к своей ночной рубашке.

– Я все еще неважно себя чувствую, – пролепетала Екатерина, сгорая от унижения.

– Дайте мне знать, когда вам станет лучше, – сказал Генрих, вставая и подцепляя ступнями домашние туфли.

Екатерина села, надеясь на прощальный поцелуй. Она не могла вынести мысли, что муж считает ее нечистой и отвратительной. Но Генрих лишь вежливо поклонился, чем подтвердил ее подозрения: она ему неприятна. Это было слишком. Когда он взял свечу и повернулся, чтобы уйти, она залилась слезами.

– Что случилось? – спросил Генрих, медля у двери.

– Я должна вам кое-что сказать, – шмыгая носом, проговорила она. – У нас больше не будет детей. В этом смысле я больше не женщина.

Наступила тишина. Это было хуже, чем всплеск негодования, чем любые упреки.

Екатерина подняла мокрое от слез лицо. Генрих так и стоял неподвижно все на том же месте. По его щекам тоже струились слезы.

– Мне жаль, мне очень жаль… – давясь рыданиями, бормотала она, желая пролететь по комнате и утешить его.

– Все эти годы, все эти молитвы, – убитым голосом произнес он. – И все напрасно. Всё! У других мужчин есть сыновья! У бедняков их столько, что всех не прокормить. Но не у меня, не у короля, которому сын нужен больше, чем кому бы то ни было другому. Почему? Почему, о Господи?

Жизнь не могла бы преподнести ему более горькую пилюлю. Крепкому, здоровому, полному сил тридцатитрехлетнему человеку предстояло смириться с тем, что у него больше не будет законных детей. Это ложилось пятном на его достоинство как мужчины.

– Чем мы прогневили Его? – в сотый раз вопрошала Екатерина.

– Не знаю я! – крикнул Генрих. – Мне нужно время обо всем подумать. Я должен решить, как быть с наследованием. О Боже!

Пошатываясь, он добрел до камина, плюхнулся в кресло и сидел там, беспомощно глядя в огонь.

– Я должен объявить Марию своей наследницей, – после долгого молчания сказал король. – Вы знаете, что это означает. После моей смерти, при существующем положении дел, Англия станет провинцией империи. Карла нужно поставить в известность. Мне придется сообщить ему, что вы вышли из детородного возраста. Представляю, как он обрадуется. Еще одна территория присоединится к его владениям.

В голосе Генриха слышалась горечь.

Тут Екатерина снова расплакалась: тяжело было слышать такие пораженческие речи.

– Мне жаль, мне очень жаль… – все повторяла и повторяла она.

– Мне тоже жаль, Кейт: мне жаль вас и себя, и мне жаль свое королевство. Ужасно думать, что с моей кончиной династия Тюдоров прервется. Но я должен обеспечить передачу власти. Вы думаете, мне хочется, чтобы Карл завладел Англией? Скажите мне, есть ли у нас иной выбор?

– Сын Марии может стать наследником.

– Все равно это будет Габсбург на английском троне.

– Да, но с кровью Тюдоров.

– У меня есть сын с кровью Тюдоров, – Генрих, вдруг разозлившись, резко подался назад, – только не ваш, тем более жаль. Ей-богу, я мог бы заставить парламент объявить его законным наследником. Я могу даже получить разрешение у папы и женить его на Марии.

Екатерина остолбенела:

– Люди никогда не признают бастарда своим королем! Как вы могли о таком подумать!

– Я вынужден думать даже о таком! – резко возразил Генрих. – Положение отчаянное.

– Это может привести к гражданской войне, – посчитала своим долгом предупредить Екатерину. – Найдутся те, кто сочтет себя более достойными претендентами на престол, чем ваш бастард.

– Это меньшее из возможных зол. О Кейт, я не способен рассуждать здраво.

– Я сожалею, – повторила Екатерина.

– Это ни к чему. – Он сделал над собой видимое усилие. – Вы тут не виноваты.

Однако последствия оказались такими, как будто она все же была виновата и он ее наказывал. Время от времени Генрих посещал спальню супруги, но не прикасался к ней, а днем вел себя как обычно, изображал прежнего любящего мужа. Екатерина не могла пожаловаться, что он отдалился, кроме как в физическом смысле, и все же с болезненной ясностью осознавала: желание близости с ней в Генрихе умерло и он посещает ее опочивальню только для того, чтобы избавить свою супругу от стыда и людских пересудов. Слуги ведь не могут без сплетен.

И все же Екатерину не покидало ощущение, что нежелание Генриха прикасаться к ней было формой мести за ее материнскую несостоятельность. Сама она никогда не завлекала его на любовные утехи, и теперь у нее не хватало смелости начать. Что, если он ее оттолкнет? Ужасала одна мысль об этом. Кроме того, она так и не избавилась от своего постыдного недуга и знала, что будет неприятна Генриху. Поэтому, отвергнутая супругом, Екатерина молча страдала и, дабы исцелить эту боль, обратилась к молитве.