Читать книгу "Сновидение - Франк Тилье"

Они были в западне, в его власти.

Фредди снял маску и отбросил ее в сторону. Абигэль не поверила своим глазам. Человеком, которого они преследовали больше года, был Николя Тевенен, служитель морга Института судебно-медицинской экспертизы. Скромный, молчаливый молодой человек, которого она встречала столько раз.

– Этот сукин сын убил мою собаку.

Абигэль гладила голову дочери. Этот человек всегда был рядом с ними. Много знал об их расследовании. Он, очевидно, только что застрелил Фредерика из ружья и теперь без колебаний закончит дело.

– Ты не помнишь меня, когда я был маленьким?

Как ни рылась Абигэль в глубинах своей памяти, вспомнить она не могла.

– Нет, конечно нет, – продолжал Фредди, не дожидаясь ее ответа. – Я для тебя никто. Тысяча девятьсот девяносто четвертый год… Центр сна в Пиренеях… Маленький Жак Ламбье… Мальчонка, который спал два часа в сутки… Мы были в соседних палатах, когда ты там лечилась. Теперь вспоминаешь?

Абигэль покачала головой:

– Мне очень жаль, но нет, я не помню. Ничего не помню…

– Я освежу тебе память. Бенжамен Виллеме, отец Артура, сживал меня со свету в приюте Управления по санитарным и социальным делам. Этот тип вообще с детьми не церемонился. А уж со мной и подавно. Ему было невыносимо, что я встаю ночью, мешаю спать другим. Он думал, что я это делаю ему наперекор, провоцирую. Взрослые бывают такими тупыми… Я ведь не нарочно. Я просто не хотел спать, никогда не хотел. Ночью мне надо было жить, двигаться, как днем. Он преследовал меня, наказывал, унижал сотни раз, а потом отправил туда, в Валь-дю-Бель-Эр, где будто бы должны были восстановить мой сон.

Он помолчал, глядя на кровь на кончиках своих пальцев, потер большой об указательный, как скатывают в шарик жевательную резинку.

– Год… Я был игрушкой Пьера Манжена, тамошнего директора, целый год, хотя курс лечения продолжался три недели. Но Манжен просто зациклился на моем расстройстве. Мальчишка, который почти не спит и при этом нормально растет. Ты представляешь, сколько можно выиграть, проводя так мало времени в постели? Сколько всего сделать, когда не спишь? Не так давно я узнал, что Манжен написал книгу. Я прочел ее. У этого мерзавца всегда был пунктик: свести до минимума время сна без потери умственных способностей. Он работал с эпидемиологами, с неврологами и даже с фармацевтической промышленностью, чтобы проникнуть в тайны сна. Ты это знала?

Абигэль покачала головой.

– Он был убежден, что можно жить и нормально развиваться, уделяя минимум времени сну. Конечно, меня он в своей книге не упоминает, потому что этот паршивец даже не пытался меня лечить. Наоборот. Я был его игрушкой для опытов. Его морской свинкой. В сущности, он был в десять раз хуже Виллеме. Поэтому и я обошелся с ним по-особому…

Он взял с пола немного соломы. Изо всех сил сжал ее в кулаках.

– Там была эта комната, в подвале института, куда он водил меня дважды в неделю. Множество электродов и круглая платформа… Я один ходил туда, он сделал все это для меня, он сам мне в этом признался, когда я пытал его и убил… Он сажал меня на платформу и не давал спать, опутав всего электродами, твердил, что это такое лечение. Платформа наклонялась, как только я засыпал. Манжен не пытался продлить мой сон, наоборот, он хотел еще сократить его. Сделать из меня существо, вообще не спящее. Вечно бодрствующего.

Он, казалось, ушел в свои мысли. Его глаза вращались в орбитах быстрыми прерывистыми движениями. Nystagmus[40], подумала Абигэль.

– Ты только что приехала, а я уже полгода томился в этой тюрьме. Наши палаты были рядом. Я ни с кем не разговаривал, Манжен мне не разрешал, я его боялся. Однажды ты упала в коридоре прямо передо мной. Я думал, что ты умерла. Твои глаза застыли, рука лежала под странным углом к телу. Но через минуту ты снова задвигалась и сказала мне, мол, ничего страшного, с тобой это часто бывает. Ты показала мне несколько шрамов. Мы подружились, каждый вечер беседовали тайком. О тебе, о твоих родителях, о твоей жизни на севере. А я рассказывал тебе о своих мучениях. О моей тюрьме, об этой странной комнате, где я проводил ночи. Ты обещала, что поможешь мне, когда выпишешься, с кем-то поговоришь, приедешь за мной. Кусочком железа мы порезали кончики больших пальцев и смешали нашу кровь, чтобы скрепить твое обещание. Я тебе поверил, Абигэль. Каждый день после твоего отъезда я смотрел в окно и ждал тебя. Но больше я тебя так никогда и не увидел. Ни весточки, ни письма – ничего. Ты забыла меня, бросила. Ты была не лучше других.

– Я жила на другом конце Франции. Я была больна, как и ты. Я наверняка поговорила с отцом, когда выписалась, сделала все, чтобы тебе помочь. Но мы были детьми, мало ли что можно наобещать в детстве. Центр был одним из самых известных во Франции. Что мы могли против взрослых?

– Ну и что? Ты думаешь, это все оправдывает? Я провел еще полгода в этом аду после твоего отъезда. Я был один, я люто ненавидел тебя, ненавидел Манжена и Виллеме, который отправил меня туда. А когда Манжен вдоволь наигрался, я вернулся в приют еще на два года и спал даже меньше, чем прежде. Виллеме доставал меня еще сильнее, и я с ума сходил от этих бессонных ночей, до утра не смыкая глаз. Однажды я сбежал без документов. У меня не было больше корней, да и жизни не было. Я кочевал по больницам, по социальным центрам, назвался вымышленным именем, мне выправили новые документы. Я стал подрабатывать по мелочи в школьных буфетах, летних лагерях. Не сидел на месте, все время переезжал. Мне было пятнадцать, когда я встретил в лагере Николя Жантиля. Мы оба работали на кухне. Я сразу понял, что́ это за фрукт. Все его боялись, но никто ничего не говорил. В последний вечер он поймал меня в лесу и заставил у него отсосать. Кончил мне в рот.

Он сплюнул. Каждое его слово било Абигэль наотмашь.

– Каждый раз, когда я это вспоминаю, чувствую во рту вкус его спермы… Я долго не мог оправиться, но пережил и это. Потом я устроился санитаром в больницу и встретил там мать Алисы. Влюбился, мы даже хотели пожениться. Впервые в жизни я чувствовал себя хорошо, был в ладу с самим собой. Но через четыре месяца после нашей встречи она бросила меня, выбросила, как мусор, и ушла к другому. Я не отступался, торчал под ее окнами, ходил за ней по пятам. Однажды она вызвала полицию. Мне категорически запретили к ней приближаться. Мол, попробуй еще хоть раз подойти – сядешь. Я всматривался в каждую черточку ее лица, когда она горела в своей машине три дня назад.

По его левой руке текла кровь. Он поднес к ней правую ладонь и, морщась, зажал рану.

– Я уехал как можно дальше… На север. Я мало что умел, работал на бойнях, в мясных лавках, а потом устроился служителем в морг. Привлекает меня, видишь ли, мороженое мясо. Что мертво, то тебя не обидит.

Он ухмыльнулся. Леа вздрогнула.

– И вот там-то я и увидел тебя, Абигэль… Это было три года назад. Ты работала по делу об убийстве. Ты не узнала меня, я носил бороду, очки, прошло ведь двадцать лет. Я видел, кем ты стала, читал про тебя в газете. Красавица, блестящий психолог, спец по уголовным делам. Ты преуспела, несмотря на болезнь. Достаток, дочь… Мне так не повезло в жизни. Каждый раз, стоило мне встать на ноги, меня сваливали… Когда спишь меньше двух часов в сутки, есть, знаешь ли, время поразмыслить обо всем этом. О смысле жизни. Ночью приходят самые черные мысли и рождаются монстры и демоны. Да, Номер четыре?