Читать книгу "Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли"

– Пинкертон, можно вас на два слова?

– Пожалуйста, – не без удивления отозвался я. – В чем дело?

– Давайте на минутку выйдем в сад.

Я заметил, что Джон приостановился перед дверью в гостиную, и кивком предложил ему заходить без меня. Повелительный тон де Равеля меня не запугал; напротив, интересно было, что он хочет сказать. Я вышел вслед за ним из дома.

Стояла дивная погода, еще не стемнело, и я без труда различал, как де Равель порывисто шагает впереди по дорожке. Во всем его облике читалось нетерпение. Я понятия не имел, что ему так неймется мне сообщить.

На лужайке перед домом он подождал меня. Должен сказать, все это до крайности напомнило мне тот вечер, когда на месте де Равеля стоял Эрик Скотт-Дэвис.

Верный ученик Эрика сразу перешел к делу.

– Послушайте, Пинкертон, – произнес он низким и крайне неприятным голосом. Черные усики так и топорщились от негодования. – Послушайте, какого дьявола вы суете нос в мои дела и выполняете за меня мою работу?

– Дорогой мой де Равель, – изумленный до глубины души, запротестовал я, – я даже отдаленно не понимаю, о чем вы!

– Я вам не «дорогой де Равель»! – Он уже почти что рычал. – И не притворяйтесь, будто не понимаете. Поскольку моя жена сегодня утром сочла возможным выставить себя на потеху публики, не думаю, что тут осталось место сомнениям.

Лицо его от гнева пошло пятнами, на миг он превратился в олицетворение бурных латинских страстей. Достоинство, сдержанность, воспитание, манеры цивилизованного человека – все исчезло в порыве чувств, которым де Равель дал взять над собой верх.

Он наклонился почти вплотную к моему лицу:

– Какого дьявола вы о себе возомнили, подстрелив эту свинью? Это должен был сделать я. Вы тут при чем? Господи, да ведь я…

Он буквально давился.

Признаться, я, в свою очередь, едва не вышел из себя и коротко заявил наглецу, что предположение его не только ошибочно, но и оскорбительно.

Я говорил резко, и, кажется, это де Равеля слегка успокоило. Он несколько мгновений смотрел на меня, тяжело дыша, а потом коротко рассмеялся.

– Ну ладно, вы в него не стреляли. Это был несчастный случай, а вам просто довелось оказаться рядом. Однако имейте в виду, Пинкертон, что вы сделали, то уж сделали, теперь сами расхлебывайте. От меня помощи не ждите. Ой, да не смотрите на меня так испуганно: я вас выдавать не стану, ничего такого, кодекс есть кодекс, даже когда какой-нибудь назойливый любитель совать нос не в свои дела не дает самому позаботиться о своей чести. Но помощи вы от меня не дождетесь.

И, весь кипя, он зашагал прочь.

Я встревоженно посмотрел ему вслед. Этот человек вовсе не такой тупица, каким я его считал. Утром понял правду и – прямо-таки сверхъестественно – скрыл жуткое знание под прикрытием обычной циничной болтовни. Хотел сам убить Скотта-Дэвиса, причем вовсе не обрадовался, что ему этого делать не пришлось. Да и то, что он затаил против меня столь смехотворную обиду, тоже казалось делом немаловажным: вражда де Равеля, тайная или явная, могла очень даже повлиять на мое положение. Но безопасно ли позволить ему видеться с женой, пока он в таком настроении? Едва ли.

Я подобрался к окну гостиной и, умудрившись привлечь внимание Джона, подал ему знак выйти наружу, где и ознакомил его с нашей примечательной беседой. Джон вызвался устроить так, чтобы миссис де Равель была вне опасности – по крайней мере, на эту ночь. Какая-то перемена спален. Он снова отправился в дом предупредить Этель. Я же задержался в саду, наслаждаясь прохладой и одиночеством.

Стемнело. Прислонившись к стволу дерева, я столь глубоко погрузился в размышления, что осознал, что уже не один, только когда чья-то рука стиснула мою руку. Вздрогнув, я обернулся и различил в темноте зеленое платье Арморель.

– Пинки, – настойчиво прошептала она, – мне надо вас о чем-то спросить. Не сердитесь. Мне правда надо.

– Ну конечно же, я ничуть не сержусь, – мягко ответил я.

– Вы очень, – пролепетала она, – очень… вы очень сильно влюблены в Эльзу, да?

– Арморель, ну право же! – чопорно отозвался я. – Разве это имеет значение?

– Да… о да! Ну конечно, имеет. Разве вы не понимаете?

На миг я подумал было, что от потрясения бедняжка повредилась в рассудке и теперь страдает, воображая, что влюбилась в меня. Однако на обращенном ко мне лице ничего подобного и в помине не было. Волнение, страх, подозрение, даже отчаяние – но ни следа безумия.

– Нет, – ответил я уже ласковее. – Должен признаться, не понимаю, почему вы задаете такие вопросы?

– Потому что мне надо знать. Очень надо. Прошу вас, Пинки, ответьте, вы ее любите, да?

– Ну, если вам так уж надо… – отозвался я, – нет, не люблю.

Арморель отпрянула, точно я на нее замахнулся.

– О, Пинки, – всхлипнула она, вытаскивая носовой платок.

– Милая моя девочка, что с вами? – потрясенно спросил я.

– Вы… значит, вы сделали это не ради нее. Вы это сделали… из-за того, что я вам сказала сегодня утром. О, Пинки… это я вас толкнула…

Наверное, можно простить мне, что я не сумел сдержать досады.

– Арморель, вы обвиняете меня в том, что я застрелил вашего кузена?! Успокойтесь, ибо я не убивал его ни ради вас, ни ради мисс Верити, ни ради де Равеля, ни ради кого-либо еще. Собственно говоря, мне жаль вас разочаровывать, но я его вообще не убивал.

Арморель смотрела на меня с подозрением.

– Не убивали? Ой! Ну, думаю, даже если бы и убили, все равно не сказали бы, правда? Знаете, ужасно так говорить, но я уже слегка пришла в себя и… и я рада. Будь это вы, я бы хотела… поблагодарить вас. Но коли это не вы…

Голос ее оборвался. Несколько секунд она стояла, глядя на меня с таким видом, точно ждала, что я что-то скажу, затем отвернулась и медленно побрела к дому.

На самом деле я встревожился куда сильнее, чем выказывал с виду. Похоже, никто и не сомневался, что я хладнокровно пристрелил Эрика Скотта-Дэвиса, на минутку отойдя от миссис Фитцуильям. Это уже стало секретом Полишинеля. Все мои слова просто отметались в сторону. Невыносимо!

Какая-то тень отделилась от других теней и подплыла ко мне.

– Мистер Пинкертон, – произнес глубокий проникновенный голос, – я слышала, что вы сказали Арморель. Ее вы не обманули. И уж тем более не обманули меня. Зачем вы убили моего возлюбленного, мистер Пинкертон?

Честно признаюсь – я развернулся и убежал в дом.

Глава 8

События следующего дня изложу лаконично. Более к суперинтенданту меня не вызывали, хотя он провел немало иных бесед, – а с какими последствиями, станет ясно позже. Большую часть дня у полицейских заняли поиски материальных свидетельств на месте происшествия (не стану уподобляться иным прочим и преждевременно употреблять слово «преступление»), а не выслушивание домыслов лиц, лично заинтересованных в деле.