Читать книгу "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

В первую неделю войны царило очень мрачное настроение. Мы, бывшие советские граждане, умели читать между строк официальных сообщений о положении на фронтах: если говорится, что идут тяжелые бои, указывается число жертв на стороне противника и не сообщается о жертвах, понесенных ЦАХАЛом, это значит, что дела плохи. Но мы знали, что ЦАХАЛ мобилизует резервы и вскоре перейдет в контрнаступление, и с нетерпением ждали лучших новостей.

Были даны указания затемнять окна в вечерние часы. Общественный транспорт прекращал работу с наступлением темноты. У нас в редакции была организована вечерняя смена до 23.00, чтобы мы могли следить за сообщениями, поступающими от телеграфных агентств, и помещать их на первые полосы газеты.

Я часто работала вечерним редактором во время войны. Поскольку общественный транспорт не действовал после заката, была организована система подвоза домой для тех журналистов и работников типографии, у которых не было своих машин. Несколько работников нашей фирмы добровольно вызвались развозить людей. После окончания смены мы ждали своей очереди на подвозку. Нередко я возвращалась домой после полуночи. Поездки по пустым улицам с затемненными окнами домов навевали тоску. Мы пытались разряжать напряженность, шутить, но это не очень удавалось, так как все были усталыми и нервными. Никто не жаловался; мы знали, что наши трудности не идут ни в какое сравнение с тем, что переносят наши солдаты на фронтах.

Если не считать эти изменения, жизнь в тылу протекала как обычно. Люди сидели в кафе, в магазинах не было недостатка в товарах. На второй неделе войны сообщения с фронтов стали более ободряющими. Мы узнали, что наступление сирийских танков на севере остановлено и что ЦАХАЛ окружил третью египетскую армию, которая переправилась через Суэцкий канал и прошла в Синай, прорвав прибрежную линию обороны. Наряду с этим в тыл просачивались сведения о больших потерях на нашей стороне, особенно на египетском фронте.

Официально война продолжалась девятнадцать дней, но было много огневых инцидентов и после вступления в силу соглашения о прекращении огня, навязанного Израилю великими державами. Самой активной в усилиях остановить наступающие силы ЦАХАЛа была, разумеется, наша «доисторическая родина». Советский Союз не хотел допустить сокрушительного разгрома его арабских клиентов. Как бывшая советская гражданка, я не могла забыть, что все наши жертвы – 2569 человек в этой войне и тысячи в других войнах – пострадали от оружия, пришедшего из одного источника – Советского Союза. Все раненые, оставшиеся инвалидами и до сих пор страдающие от болей, были поражены оружием, которым Советский Союз щедро снабжал наших противников.

Несмотря на тяжелое начало, к концу войны победа ЦАХАЛа была ясной и неоспоримой. Но, несмотря на это, мы оказались на распутье, на водоразделе между «Израилем до» и «Израилем после». Если победа в Шестидневной войне повлекла за собой энтузиазм и прилив национальных чувств евреев во всем мире, включая СССР, победа в войне Судного дня, не менее блистательная с военной точки зрения, повлекла за собой чувства подавленности и депрессии.

Что представлял собой «Израиль до»? Народ был оптимистичен, уверен в себе, полон радужных планов на будущее. Народ верил, что с войнами покончено, что конфликт разрешен в нашу пользу. Мы, репатрианты, жадно впитывали эти настроения. Нам нравилась официальная версия конфликта, согласно которой правда и справедливость стопроцентно на нашей стороне. Нам нравились песни о Шестидневной войне, о новых поселках в Синае и о цветах, которые девушки бросают танкистам. Быть израильтянином – это звучало гордо.

Один из политических лидеров, Игал Алон, разработал план, в котором определял, какие части занятых в Шестидневной войне территорий Израиль сможет возвратить арабам в обмен на признание и полный мир, а какие нужно оставить в наших руках ввиду их стратегической важности. Ни у кого не было сомнения, что это зависит только от нас. Очень многие не хотели даже слышать о возвращении какой-либо части территорий. Я узнала тогда новое понятие – «неделимый Эрец Исраэль». Возникло даже движение под таким названием. Оказалось, что государство Израиль и Эрец Исраэль (страна Израиля) – это вовсе не одно и то же.

Только Бен-Гурион, который был уже далек от власти, предвидел будущее и призвал еще в 1967 году немедленно возвратить все территории, как сам он сделал после Синайской кампании – особенно сектор Газы, в котором он видел главную опасность для будущего Израиля. Но кто хотел слушать его слова? «Он стар, выжил из ума…»

Народ и его руководители думали, что мы можем делать все, что нам вздумается, ни с кем не считаясь, и мир будет аплодировать нам. Мы победили – и точка. Никто больше не осмелится поднять на нас руку. Таков был «Израиль до» (вой ны Судного дня).

Прошло всего лишь шесть лет – и мы оказались в другом Израиле, том, который я называю «Израиль после».

Это Израиль, который как был, так и остался стороной в кровопролитном конфликте, который с большим трудом отбился от врагов, научившихся воевать и наносить нам большие потери. Эти враги, хотя и потерпели поражение, не хотят даже говорить с нами и принимают на знаменитой Хартумской конференции резолюцию о трех «нет»: «Нет – миру, нет – переговорам, нет – признанию». Никто в Израиле не забыл первые страшные дни войны, когда страна была в настоящей опасности, когда прославленный полководец Моше Даян произнес леденящие душу слова: «Рушится наш Третий Храм…»

Израиль победил, но с политической точки зрения не выиграл ничего и вернулся к исходной точке. Это был важный урок: можно победить на поле боя, но ничего не выиграть в результате этой победы.

Израильская сионистская общественность раскололась на два противостоящих лагеря. До того различия в политических позициях касались в основном экономических вопросов, но основа была едина: все мы любим свою страну, все мы строим ее, все мы хотим защищать ее, все мы чувствуем себя в безопасности. Теперь перед народом Израиля стояли насущные вопросы, как жить дальше, и два лагеря в народе давали на эти вопросы противоположные ответы.

Одна часть народа спрашивала: что дали нам территории, занятые ЦАХАЛом в Шестидневной войне – благо или беду? Не ради ли владения этими территориями мы потеряли более двух с половиной тысяч лучших наших сыновей, не говоря уже о тысячах раненых, из которых многие остались инвалидами на всю жизнь? Может быть, война была бы предотвращена, если бы мы попытались пойти на компромисс с арабами? Существует также демографическая проблема: власть над миллионом с лишним арабов, в дополнение к арабским гражданам Израиля, темпы естественного прироста которых превосходят темпы прироста еврейского населения, может со временем превратить «неделимый Эрец Исраэль» в страну с арабским большинством населения – иными словами, в арабскую страну.

У другой части народа таких сомнений не было. С ее точки зрения, нет понятия «территории», само использование этого слова нелегитимно. Это Эрец Исраэль, он целиком наш, у нас есть дарственная грамота на владение страной от самого Всевышнего – Тора. Нельзя возвращать ни пяди – во-первых, потому, что все это наши земли; во-вторых, потому, что это будет истолковано как слабость и подстегнет арабов к новому нападению. Никакой компромисс не поможет уладить конфликт, так как арабы стремятся к одной цели – сбросить всех нас в море. Чтобы закрепить за нами освобожденные земли Эрец Исраэль, нужно заселить их евреями – и чем быстрее, тем лучше.