Читать книгу "Война роз. Троица - Конн Иггульден"

Получается, что решение диктовалось его присутствием. От Маргарет же требовалось одно: рискнуть всем. Ее указательный палец все напряженнее скреб по ногтю большого; это скобление уже улавливал слух. В этом тянущемся безмолвии, казалось, глухо пульсировало неподвижное отчаяние. Чтобы заручиться поддержкой Тюдоров и шотландцев, эта женщина пошла с ними на сделку. Одним царственным жестом она пообещала им своего сына, поставила на карту само свое будущее. Можно было лишь догадываться, какой силы страх сковывает ее движения, когда надо протянуть руку и снова – быть может, в последний раз – бросить кости. Если Йорк вновь вырвет победу у ее людей, собравшихся в этом шатре, рассчитываться королеве будет уже нечем.

– Милорд Сомерсет говорит: осторожность не выигрывает войн, – произнесла она наконец.

Что-то в ее остро отточенном профиле смягчилось; ушло какое-то колоссальное напряжение. Перестали скоблить друг друга пальцы, плетью обвисла рука. Маргарет резко, с шумом вдохнула.

– Передайте приказ, милорды: лагерь снять. Войско выходит в поле против армии Йорка и кто там еще с ним. Помните: вы сражаетесь за спасение короля Англии, томящегося в плену у подлых изменников. Правота на вашей стороне. Всем вам милость Божия и мое монаршее благословение.

Королева склонила голову, и вслед за вспышкой ледяной жестокости в глаза ее вернулась сомнамбулически блаженная грусть. А с нею усталость. Собрание лордов, нестройным грубоватым хором поблагодарив свою госпожу, разошлось по своим ратникам.

Дерри остался с королевой почти наедине; исключение составлял лишь здоровяк-шотландец, не спускающий с него глаз. Королеву, а вместе с ней и заключенную за границей сделку эти молодцы явно намеревались оберегать до конца. Дерри шотландцу подмигнул, на что тот опустил руку на рукоятку длинного ножа, подвешенного к поясу.

– Мне бы впору спросить, ваше высочество, есть ли у вас ко мне какие-то особые распоряжения. Хотя чувствую, по-настоящему приватно они не прозвучат, – сделал Дерри оговорку, с легкой выспренностью склоняя голову перед неприступным бородачом.

Тот в ответ хоть бы моргнул.

Маргарет задумчивым движением наматывала себе на палец локон, все туже и туже. Голос ее был блеклым от усталости:

– Вы всегда говорили, Дерри, что ваш труд заканчивается там, где начинается бой. Помощи от вас мне было столько, что и не высказать, но вот час битвы все же настал. Так что теперь свое дело пускай делают ратные люди, рыцари и лучники. – На секунду она прикрыла глаза. – Дерри. Я уже видела, как командует Солсбери. У меня на глазах он уничтожил армию в три раза больше его собственной. Так было на Блор-Хит. Про Йорка на поле боя мне известно меньше, но Солсбери я боюсь. Вы будете со мною рядом?

– Ну а как же, ваше высочество! Что же до остальных, то не извольте беспокоиться. В лице Сомерсета и Перси у вас надежные сторонники. Сомерсет прекрасный военачальник. Он многому научился у своего отца, и его рубаки в нем души не чают. Судя по тому, что я вижу, к ратному делу у него несомненный дар, да и добрых советов он не чурается. И главное, ваше высочество: никто из них не любит Йорка. Ставки известны всем, и эти люди вас не подведут, обещаю вам. Даже, возможно, и шотландцы.

Верзила за плечом у Маргарет уязвленно хмыкнул, отчего она рассмеялась:

– Не подначивайте его, Дерри. А то он вас напополам разорвет.

– Да уж вижу, – ответил Дерри с веселой небрежностью. – Он меня вдвое моложе и вдвое же выше ростом. Но перед этим я его хоть немного да позадираю.

Здоровяк-шотландец медленной ухмылкой показал, что думает о такой затее.

– Надо, чтобы мне привели лошадь, – проговорила Маргарет. – Ваша уже здесь?

– Возмездие-то? Да его и к привязи крепить не надо, настолько оно привязано ко мне. Не лошадь, а прямо-таки собачонка.

Маргарет улыбнулась, ценя попытку Дерри ее развеселить.

– Тогда будем надеяться, что ее имя для нас – доброе предзнаменование.

31

Замок Сандал возвышался посередине ста двадцати тысяч акров – то есть почти двухсот квадратных миль – земель и угодий. Фермы и лесные массивы, целые городки и дюжина приходов лежали в границах этих владений, где каждая церковь, манор или купеческое подворье платили десятину своему общему сюзерену. Своим родовым гнездом Йорк считал замок Ладлоу, но и здесь он чувствовал себя как дома, и с этим самым чувством вместе с Солсбери подошел к границам своих угодий, откуда к крепости вел последний отрезок дороги длиной в несколько миль.

Как и во всех отдаленных имениях, Сандал в отсутствие Йорка управлялся доверенным распорядителем, и крепость неизменно была готова к приезду господина. У Йорка было издавна заведено по меньшей мере дважды в год навещать каждый из своих крупных домов, проводя там достаточно времени для подсчета доходов и оценки всех затрат на работников и снабжение, будь то возведение новых конюшен или углубление русла какой-нибудь местной речки для предотвращения паводков. Едва армия во главе с Йорком и Солсбери пересекла внешнюю границу имения, как вперед полетел гонец с известием, и в своих частных покоях замка встрепенулся сэр Уильям Певерилл, приступая к немедленному исполнению своих обязанностей. Певерилл был уже далеко не молод, однако вся рутина по приезду герцога была давно отработана и особых тревог не вызывала. Из ближайшей деревни Сандал Магна были спешно отозваны уехавшие по домам на Рождество слуги, которые, вполголоса чертыхаясь, ватагами устремились по дороге обратно в замок, встречать нагрянувшего сюзерена.

Покуда герцог приближался к подножию длинного холма, ведущего прямиком в Сандал, Певерилл три раза проверил мясные запасы замка, со все более растущим изумлением переспрашивая влетающих конных гонцов. В расположенные за стенами амбары, птичники и хлева посылались вооруженные тесаками мясники с подручными. Свиньи в крытых соломой свинарниках, куры и даже квелые по зиме гуси – вся эта живность должна была последовать в котлы и на вертела, если верить вестям, что по дороге сюда двигались маршем тысячи солдат. Двунадесять дней Рождества еще не истекли, и сэр Уильям понимал: сюзерен по приезде так или иначе затребует пир. На главных кухнях уже топились печи; зажглись очаги и в двух сводчатых подвалах, которые пускались в ход лишь по праздникам. По всей крепости во все стороны бегом бежали челядинцы, попутно нацепляя что понаряднее – кто натирал, кто намывал, кто драил; без дела не оставался никто.

Йорк с Солсбери ехали во главе колонны, хотя и здесь во все стороны на мили рассылались разведчики. Солсбери посещал Сандал впервые и был впечатлен спокойной благостностью владений, во всяком случае, извне. Суматохи приготовлений в стенах замка видно не было. Поля и дорожки вокруг были ухожены, а из своих лесных зимовий вышли углежоги и, стоя у дороги, смотрели на колонну и чинно помахивали своему господину шапками.

По мере того как воинские ряды медленно всходили на холм, ветер с каждым шагом усиливался, кусая руки и лица до озноба и онемения. На самой высокой части цитадели, значительно выше крепостных стен, снизу различались крохотные фигурки. Солсбери поморщился от мысли, что ночь ему, может статься, выпадет провести там, на продуваемой льдистым ветром верхотуре, за высматриванием врага. Равнина вокруг Сандала была в каждую сторону расчищена на полмили. За пустыми полями начинались густые леса, которые тянулись через холмы и казались отсюда безбрежными.