Читать книгу "Ричард де Амальфи - Гай Юлий Орловский"

Алан, виконт Теодерих и даже отец Ульфилла стали героями дня, рассказывая о нашем славном походе. Я слушал, дивился, какой поход, почему славный, потом понял, что впервые за долгие годы, а то и десятилетия, кто-то не стал обходить свернутые королевства, Черный Туман, пятна Чужой Ночи, а попер напрямик через кишащие нечистью места, не стал прятаться от опасности… – Ну почему я должен прятаться, если это мои земли? – …а все время с оголенным мечом, утверждая свое право на любой участок своей земли!

Отец Ульфилла больше напирал на помощь Девы Марии, ведь это ее молитвами и кротким заступничеством нам удалось и по опасным местам пройти, и врагов одолеть и гнева Божьего избежать. Я не спорил, главное – результат, могу и поддакнуть, отец Ульфилла мне лично весьма не по нраву, но фанатики всегда симпатичны, а главное – олицетворяет Церковь в этих диких краях.

Потом я велел рассказать, что случилось за время моего отсутствия, но все лишь разводили руками, тогда я велел рассказывать вообще, о чем говорили, какие темы на их форумах самые топовые. Выяснил, что в Амальфи, ессно, знают гораздо больше о натиске Юга, чем в моем Зорре. Для нас там все сводилось к войне с императором Карлом, однако же здесь говорили о Карле не больше, чем о Мунтвиге, о котором в Зорре даже не слышали. Мунтвиг провел конную армию, не уступающую войскам Карла по численности, по землям Бурганта, Гиксии, Горланда и даже Бриттии, только в королевстве Шумеш столкнулся с неприступной твердыней Эвергарт, там положил треть армии, пытаясь взять штурмом, ухлопал три года на осаду, наконец отступил с позором, разом растеряв всю славу удачливого полководца. Все говорили, что если бы он наткнулся на Эвергарт в начале похода, то поступил бы мудрее и обязательно взял бы крепость, но блестящие победы то ли омрачили разум, то ли вознесли самоуверенность до небес, но после этого даже при отступлении он ухитрился потерпеть два поражения от мелких и никому ранее не известных баронов Гольма и Кириана, и в столицу вернулся всего лишь с небольшим отрядом телохранителей.

При отступлении Мунтвиг пошел через менее разоренные войной земли икельскольцев и эстенов, что однако обернулось потерями, а эстены, что были союзниками, возмущенные мародерством, встали на сторону баронов Гольма и Кириана, помогли нанести еще одно поражение.

Обсуждали горячо, страстно, оперировали массой подробностей, у меня голова пошла кругом, я огляделся, спросил:

– А что Рихтер?.. Он здоров?

Гунтер отмахнулся.

– Ваша милость, вы же его знаете. Если за ним не сбегать, то сам, хоть над ухом дуди, не услышит. Нет, не глухой, но когда сунет нос в свои колдовские снадобья, совсем дуреет и все забывает…

Ульман привстал, спросил с надеждой:

– Позвать? Я его притащу!

– Пусть, – отмахнулся я. – Настоящий ученый не должен… словом, он пусть, как ему удобно. Хотя, конечно, непьющему приходится грызть гранит науки всухомятку.

Ульман сел, на лице разочарование, очень уж хотел хоть что-то сделать для меня, сеньора. А так, глядишь, и перескочить из оруженосцев Гунтера в оруженосцы самого сэра Ричарда.

Зигфрид вспомнил:

– А что насчет того монаха, что бредет с Севера? Он сказал, что прет в Святые Земли. Помните, ступни истер до крови? Фрида нашла ему старые башмаки по размеру, сейчас он на заднем дворе ноги парит.

– Зови, – велел я. – За этим столом все равны: рыцари, простолюдины, странники… Вон отец Ульфилла подтвердит, что, как сказал Магомет, все люди равны перед Богом. Во всяком случае, когда едят и пьют… вот так, как… как мужчины.

Тюрингем вылетел из-за стола, опередив Ульмана, исчез. Мы продолжали пить и есть, через четверть часа в зал вошел Тюрингем, за ним двигался человек в сером плаще.

Не доходя до меня шагов пять, остановился и учтиво поклонился. Не раболепно, всего лишь из вежливости к человеку, который пригласил его за стол.

Я указал на дальний край, там пируют простолюдины, но у нас стол один, а рыцарей всего трое, с виконтом Теодерихом уже четверо, но все равно с простолюдинами сидим локоть к локтю и одновременно протягиваем ножи к жареному гусю.

– На подвиг? – спросил я.

Монах кивнул, пробрался к свободному месту и сел, глядя на меня прямо и открыто. Рыцари переглянулись, не могут привыкнуть, что эти безоружные люди благородное слово «подвиг» трактуют по-своему, их подвижничество ничего не имеет общего с убиванием драконов.

– А с Юга идет еще один, – сообщил я.

Монах кивнул.

– Знаю, – ответил он ясным спокойным голосом. – Мы с ним перемолвились. Немного, но успели.

– И как?

– Очень, знаете ли, занятный собеседник. У него очень интересные концепции, хотя и логически немотивированные. И очень забавное заблуждение, что это мы блуждаем во тьме, а он готов вывести нас к свету…

Он усмехнулся, приглашая посмеяться над невежеством монаха, но я смолчал, сеньор должен быть беспристрастным. Да и, честно говоря, не знаю, кто ближе к истине. Если не считать, конечно, меня.

Монах же расценил это, как и должен, мол, феодал ни уха, ни рыла в подобных вопросах, еще раз поклонился и протянул руки к блюду с ломтями мяса.

Насыщался он спокойно, хотя видно, насколько голоден, изможден, однако внутренняя дисциплина не дает набрасываться на еду, как делают мои воины и даже рыцари.

Надо будет, мелькнула мысль, поговорить с обоими. Один идет с Севера, у него могут быть новости о Зорре, а другой, что намного важнее, больше знает о Юге. Возможно, идеи тоже будет проповедовать очень даже «южные». Надо первым послушать вражеский голос из-за бугра.

Вместе со слугами, подающими на стол, появилась Фрида. Монах не смотрел в их сторону, но я чувствовал, что замечает всех, даже как-то чувствует, у монахов это развито, что Фрида – ведьмочка, которую я просто обязан, раз уж знаю ее тайну, потащить на костер. Нет, сперва под пыткой заставить признаться в сношениях с дьяволом, изломать на дыбе все кости, принудить отречься, а уж потом…

Я пошевелил плечами, чтобы распахнутая на груди рубашка раздвинулась шире, пусть монах узрит христианский крест. Гунтер увидел первым, благочестиво перекрестился. В глазах монаха понимание моего молчания, как дурака-феодала, сменилось изумлением.

Зигфрид приподнялся, спросил учтиво:

– Сэр Ричард, раз уж этот монах здесь, то… может быть, изволите захотеть пригласить и того… с Юга?

Я кивнул:

– Да, именно изволю захотеть. Даже восхотеть.

Тюрингем снова метнулся из-за стола, счастливый быть не просто полезным, а еще и опередить Ульмана. Остальные продолжали бахвалиться с набитыми ртами, поспешно запивали водопадами вина и снова бахвалились, бахвалились.

От двери пошел свет, в полутемный зал вступил монах Ксенобратства, в глазах плещется море плазменного света. Мне показалось, что явился почти сразу же, как только Тюрингем выскочил за двери. Я смутно подивился, но справа и слева выкрики, тосты, громкие рассказы, как мы всех одной левой, мысль ушла, я тупо проследил, как ксенобратец сел напротив монаха с Севера.