Читать книгу "Последний холостяк - Бетина Крэн"

– Ваш избранник – настоящий мужчина, – с легкой завистью сказала одна из слушательниц. – О таком можно лишь мечтать…

– Ты должна пригласить его к нам на ужин, – сказала Гертруда, промокнув слезы носовым платком.

Остальные вдовы закивали, растроганные увиденным и услышанным до слез.

Гермиона просияла, тронутая добрыми пожеланиями подруг и приглашением навестить их как-нибудь снова вместе с мужем. Заметив слезы радости у нее на глазах, Антония предложила ей пройти в спальню и упаковать вещи. Засуетились и прочие домочадцы: кто-то из них вернулся к своим обычным занятиям, некоторые же отправились на кухню, чтобы приготовить особое угощение для дорогой гостьи.

Укладывая в комнатке тети ее пожитки в саквояж, Антония почувствовала легкую грусть и светлую печаль. Раскраснелось от нахлынувших воспоминаний и лицо Гермионы. Прижав к груди ее расшитый бисером ридикюль, Антония с дрожью в голосе спросила:

– Скажите, тетя, зачем вы поступили так в своем преклонном возрасте? Что толкнуло вас на побег и тайное бракосочетание?

Гермиона улыбнулась и ответила, даже не пытаясь скрыть слезы умиления:

– Если женщина влюблена, ей хочется быть рядом с любимым. Я влюбилась в Паддингтона, как юная девица. Он так много повидал за свою жизнь и так увлекательно рассказывает о своих путешествиях! Оказалось, что он жил в Индии, когда я была там вместе со Стивеном. И мы наверняка встречались на приемах у вице-короля. И еще мне нравятся его серебристая шевелюра и нежные руки… – Гермиона замолчала, охваченная шквалом непередаваемых словами эмоций. – И еще, деточка, я должна признаться тебе, что мне надоело ждать, пока ты наконец определишься в жизни. Вот я и решила, что мне пора устроить свою.

Глаза Антонии начали расширяться, подбородок задрожал: неужели тетушка всерьез ожидала от нее каких-то решительных шагов в плане брака, чтобы со спокойной душой в пятый раз выйти замуж?

– Не обижайся, деточка! – сказала Гермиона. – Однако из того, что ты равнодушна к шалостям с мужчинами, еще не следует, что они не привлекают и других женщин. Я ведь не молодею и не могу упускать шанс снова почувствовать себя любимой и желанной. Я всегда руководствовалась этим принципом. – Она самодовольно улыбнулась и горделиво вскинула голову.

Ноги Антонии подкосились, она присела на табурет. Гермиона села на край кровати и обняла ее за плечи.

– Ты мне чрезвычайно дорога, деточка, ведь своих детей у меня нет. Я волнуюсь за твое будущее, женщине нельзя всю жизнь оставаться одной. И если мой пример даст тебе толчок… – Гермиона осеклась, заметив возникшего в дверях дворецкого. Он объявил, что дам срочно желает видеть сэр Паддингтон Карр по делу, не терпящему отлагательств.

Дамы поспешили вниз, к Паддингтону. Он ожидал их, взволнованно расхаживая взад-вперед, раскрасневшийся от переполнявшего его волнения. Увидев сбегающих по ступенькам женщин, он воскликнул:

– Гермиона! Антония! Беда! Ремингтон арестован и препровожден в тюрьму!

– Арестован? – У Антонии защемило сердце. – Но по какому обвинению?

Сохранившая хладнокровие и благоразумие тетушка Гермиона увела их обоих в гостиную, чтобы продолжить этот разговор за плотно закрытой дверью.

– Известие об аресте Ремингтона принес в его контору дворецкий Филиппе. Он рассказал, что прошлой ночью к ним в дом вломились агенты Скотланд-Ярда.

Они дождались возвращения из конторы нашего мальчика и арестовали его по обвинению в… – Тут Паддингтон замялся, позабыв, очевидно, мудреное словцо, и, подумав, не совсем уверенно произнес: – По обвинению в употреблении нравственности ее королевского величества!

– В употреблении нравственности? – переспросила Антония. – Чушь какая-то, нелепица! Боже мой, Паддингтон, очевидно, вы хотели сказать: «В злоупотреблении терпением ее величества и в подрыве общественной морали». Я права?

– Нет, именно королевской нравственности! – стоял на своем упрямый Паддингтон. – Без ее величества Виктории тут не обошлось! Будто бы он оскорбил ее до глубины души и нанес ей моральную травму своими возмутительными выходками. По-моему, все это бред и поклеп! Я сомневаюсь, что он вообще помнит, как выглядит наша почтенная королева. Проклятые интриганы!

– Да нет же, Паддингтон! Вы все перепутали! Ни о какой королевской нравственности речь вовсе не идет. Королева обвиняет его в подрыве общественных моральных устоев, вот и все! Но чем он мог навлечь на себя монарший гнев? – в сердцах воскликнула Антония.

Ответа на этот вопрос никто из них троих не знал, поэтому они решили отправить за разъяснениями сэра Паддингтона в Скотланд-Ярд. Антония порекомендовала ему сначала навестить адвоката графа и явиться в приемную высокого полицейского начальства вместе с ним.

Но не успел Паддингтон дойти до вестибюля, как она окликнула его и попросила немного задержаться, пока она возьмет свои перчатки и шляпку.

– Я еду вместе с вами!

. Ремингтону требовалась серьезная помощь, и полагаться в таком важном деле на здравомыслие его забывчивого дядюшки было весьма легкомысленно.

Штаб-квартира британской полиции располагалась в массивном старинном здании, возведенном в самом центре Лондона для допроса и содержания арестованных. Улицы города в этот час были забиты повозками и пешеходами. Экипаж, в котором ехали Паддингтон и Антония, еле полз по мостовой и то и дело останавливался. Нервы Антонии напряглись до предела.

Вдруг Паддингтон помрачнел и с беспокойством уставился в окошко. Сидевший напротив него в карете Деном Херриот, один из опытнейших британских адвокатов, хранил молчаливое спокойствие. В предварительном разговоре, состоявшемся в его конторе, он ограничился замечанием, что обвинение, выдвинутое против графа, весьма серьезное и наверняка его дело будет слушаться в уголовном суде Олд-Бейли.

Слова «уголовный суд», «слушание дела», «обвинение» уже сами по себе страшно напугали Антонию. Она даже представить себе не могла Ремингтона на скамье подсудимых, отвечающим на вопросы юристов и свидетелей, доказывающим публично свою невиновность. Да как они посмели обречь на такое оскорбление самого добропорядочного, ответственного и принципиального человека? Кому в голову пришло обвинить его в подрыве общественной морали? Ей все еще казалось, что все случившееся с графом Карром – досадное недоразумение, которое разрешится в ближайшее время самым благоприятным для него образом. Увы, Паддингтон и адвокат почему-то не разделяли ее оптимизма.

Дядюшка графа опустил стекло кареты и свистнул. Стоявший на углу шустрый мальчуган подбежал к их экипажу, сунул ему дневной номер «Гафлингерс газетт», получил свой шиллинг и убежал. Заглянув через плечо Паддингтона, Антония прочла заголовок «Лорд Карр арестован за подрыв общественной морали!» и похолодела от ужаса.

Паддингтон стал читать статью вслух, и охватившее Антонию смятение сменилось яростью и желанием опровергнуть выдвинутые против Ремингтона беспочвенные обвинения. Несомненно, во всех свалившихся на графа бедах были виноваты подлые и лживые репортеры. Это их домыслы вызвали гнев королевы и привели в действие колеса судебной машины. Сначала появилась статейка о необычном споре, заключенном Ремингтоном с ней, Антонией Пакстон. Потом – репортаж о скандальном происшествии в его доме, затем – история о его мнимом нападении на женщин на улицах Лондона…