Читать книгу "Инжектором втиснутые сны - Джеймс Роберт Бейкер"

— Вот и посмотришь, как ее отмершие мозги разлетятся…

— Нет! — взвыл он, притягивая Черил ближе. — Она наверху, в своей спальне. Забирай ее, мне на нее насрать. Она пустое место, она вообще никогда не существовала. — Он прижал Черил к себе и всхлипнул. — Только умоляю, не трогай моего Ангела. Моего маленького прелестного Ангела. Господи, я так люблю ее!

Я вскочил и бросился за дверь, оставив его в спальне с Ангелом на руках. Когда я выбегал на лестницу, пол снова качнулся, а он крикнул мне:

— Все равно ты опоздал, Скотти. Эта сучка уже спела в последний раз «Twist and Shout».[473]

Я не понял, что он имеет в виду.

Он засмеялся:

— Отныне и впредь она будет только рот открывать под старые хиты «Stingrays». Просто не жди больше шуточек между песнями.

Боже мой. Твою мать. Как собак.

Я бросился вниз по лестнице.

Я вбежал в дом через музыкальную комнату, с кольтом в руке. Усилители были включены, из динамиков доносилось потрескивание; я рванул дальше по розовому лохматому ковру. Пробежал через красный бархатный коридор; дом начинал скрипеть.

В холле на полу валялся последний номер «Роллинг Стоун», разорванный пополам, на последней странице — отпечаток грязного башмака. Там было снятое телеобъективом фото гаража, который я только что покинул, с крупной подписью «Гробница Ангела?».

Запирающаяся решетка на верху лестницы была открыта. Я поднялся наверх по грязным следам, отпечатавшимся на покрытых ковром ступенях; люстра в холле резко качнулась. Я прошел через открытую решетку и увидел яркий свет в комнате Шарлен. На миг он ослепил меня. Я прикрыл рукой глаза и разглядел Шарлен, лежащую на кровати.

Похоже было, что она в обмороке, но с внутренней стороны ее локтя виднелось пятно крови. Ее поза была почти сладострастной, волосы разметались по шелковой подушке, голубой шелковый халат был распахнут, обнажая груди.

Голова на подушке была запрокинута, рот широко раскрыт, яркая лампа была развернута так, чтобы светить ей в горло. Изо рта торчала сверкающая металлическая рукоятка длинного стального скальпеля.

Забыв обо всем, я кинулся к ней, и прятавшийся за дверью Большой Уилли набросился на меня сзади. Он выкручивал мне руку, пока я не выронил револьвер, и уже пригнул меня к полу, где мне и настал бы конец, когда я в отчаянном приливе животной силы отшвырнул его. До сих пор не понимаю, как мне это удалось. Все равно что сверчку оттолкнуть «кадиллак». Он влетел башкой в экран телевизора, и клип «Cars» оборвался с неприятным хлопком.

Когда дым от вспыхнувших катодов рассеялся, он сидел на полу, зажимая руками окровавленное лицо и стонал, не веря случившемуся.

Я склонился к Шарлен и осторожно извлек скальпель из ее горла. На лезвии не было следов крови. Я вовремя остановил Большого Уилли. Шарлен была в глубоком обмороке. Я взял ее на руки, и тут весь дом содрогнулся, издав нестройный хор скрежетов. Я привалился к стене, чтобы не упасть; снаружи до меня донесся ужасный грохот. Я успел увидеть в окно, как гараж падает вниз. Превратившись в груду раздробленных балок и рассыпающейся египетской штукатурки, он рухнул в море.

Я понес Шарлен в холл, дом снова качнулся, и решетчатая дверь начала закрываться за нами. Она остановилась, не захлопнувшись на какой-нибудь дюйм. Я толкнул ее ногой, чтобы открыть пошире, и дом снова вздрогнул.

В комнатах на первом этаже с полок сыпались стекло и фарфор, а я нес Шарлен по лестнице вниз. Когда я, наконец, спустился, лестница начала отделяться от стены. Я едва не уронил Шарлен. Последним рывком, шатаясь, я выбрался в холл, где увидел, что входная дверь открыта. Деннис покинул гараж вовремя.

Грязные следы его ботинок вели в музыкальную комнату, где я и увидел на стене его тень. Наблюдая за ней, я вынес Шарлен через переднюю дверь.

«Стингрэй» ждал на дорожке, на полпути от того места, где раньше был гараж. Черил в красном плащике была втиснута на пассажирское сиденье, на ее негнущуюся руку была повешена маленькая косметичка — вероятно, с зубной щеткой и парой трусов на смену. Двигатель ровно работал на холостых, из «вибра-соника» доносилась «Люби меня сегодня ночью».

Я поднес Шарлен к машине. С трудом изогнувшись, открыл дверцу со стороны Черил.

Дождь ворвался в салон, барабаня по ее керамическому лицу. Сейчас, при дневном свете, она выглядела совершенно неживой. Лицо было мертвенно-белым, кукольным, грубо накрашенным. Эта мертвая бледная кожа не давала никакого свечения. Словно она была сделана из папье-маше или воска. Лишь ее губы блестели с прежней устрашающей реалистичностью, болезненной остротой, все еще требуя импульсивного поцелуя. Передо мной снова проплыло, как в собственной голубой спальне я целую ее капризно надутые губки. Она словно шептала: «Люби меня, милый» — хотя, на самом деле, это был голос Шарлен из магнитофона. «Люби меня прямо сейчас».

Подцепив ее ногой за сгиб локтя, я выкинул Черил из машины. Деннис заорал, когда она шлепнулась в грязь и бросился к ней от дома, выронив охапку пленок. Не обращая на меня внимания, он скользнул в грязь к ней в пароксизме жалкой заботы:

— О Господи, девочка моя.

Он поднял ее и, обняв, стал покачивать. Порыв ветра отвернул полу плаща, подставив ливню ее окровавленную промежность. Словно она все еще была жива и могла застесняться, он быстро прижал полу на место.

— Ох, детка. Ну тише, тише, все хорошо.

Мокрым рукавом он вытер грязь с ее лица.

Фасад дома треснул сразу в нескольких местах. Об одно из зарешеченных окон размозжило застекленный шкафчик, вышвырнув на улицу осколки вдребезги разбитых купидонов и тарелок с портретом Кеннеди. У границы территории надломилась скала, выворотив с корнем королевскую пальму. Асфальт под ногами ходил ходуном, пока я усаживал Шарлен в машину на пассажирское сиденье. Ее ресницы задрожали. Она сглотнула, голова перекатилась с боку на бок, затем она снова обмякла. Я захлопнул дверцу. Мы готовы были ехать; оставалась только одна проблема.

— Деннис, как мне открыть ворота?

Он уже поднялся на ноги и волочил Черил обратно в дом.

— Пошел на хер, — сказал он. — Катись ко всем чертям. — И опустился на колени, подбирая катушку с двухдюймовой пленкой.

Трещина расколола дорожку и полузатопленный газон; одна из римских колонн рухнула. Я смотрел, как он тащит Черил в музыкальную комнату. От дома неслась какофония хруста балок и треска бетона. Керамические сувениры бились. Стекло разламывалось.

— Деннис! — заорал я ему. Он даже не заметил.

Я снова кинулся в красный бархатный коридор, под тканью лопалась штукатурка, гоня по материи волны. Когда я добрался до музыкальной комнаты, раздался взрыв, оглушающий рев, чудовищный грохот, едва не отшвырнувший меня обратно к дверям. Я зажал уши.