Читать книгу "Две судьбы. Книга 1. Шантаж - Семен Малков"

– Светочка, к тебе на прием можно? – пошутил он, приоткрыв дверь и убедившись, что она не спит. Вошел, присел рядом с ней на кровать. – Как твое самочувствие, дочка? От Миши есть что-нибудь?

Светлана приподнялась на кровати, взбив повыше подушки.

– В консультации говорят – все у меня идет как надо. Самочувствие вполне приличное, а аппетит – прямо гигантский. Ем за двоих, а может, за троих! – пошутила она, делая испуганные глаза; но тут же приуныла – От Миши давно никаких вестей... В последнем письме к матери, месяц назад, сообщил, что выезжает с товарищами на задание; с тех пор – ни строчки!

– Думаю, Светочка, волноваться не следует, – постарался он ее успокоить. – Обстановка там сложная; боевые действия идут по всей стране. Письма могут проваляться в блокированном районе, а то и совсем пропасть. – Помолчал, подумал; потом спросил осторожно: – А как твои музыкальные планы? Совсем забросила? С распределением-то прояснилось? Уж не решила ли бросить пение в связи с родами?

– Меня, папа, стажером направили, в труппу Театра музыкальной комедии. Да ты знаешь, я говорила. Но пока мне полагается законный отпуск, а там посмотрим. – И, видя его недовольное, озабоченное лицо, добавила: – Не беспокойся, я свой талант в землю зарывать не собираюсь. Вот увидишь – буду знаменитостью. Я и псевдоним уже придумала – Светлана Светланова. Как тебе, а?

– Вот эта ты дело говоришь, доченька! – Григорьев решил, что настал благоприятный момент. – Нельзя, конечно, бросать дело, к которому чувствуешь призвание, столько лет готовилась... – Посмотрел на нее испытующим взглядом и с преувеличенной тревогой поинтересовался: – Как же ты в театре будешь работать, когда родишь ребенка? Он же свяжет тебя по рукам и ногам. Да и вообще, зачем вам с Мишей торопиться? Вы совсем молодые, вам для себя пожить бы. А ему, как вернется, еще сколько работать, чтобы встать на ноги и содержать семью.

– А что ты предлагаешь? – насторожилась Светлана, и лицо ее потемнело. – Избавиться от ребенка?

– Ну зачем же так резко? – Иван Кузьмич немного смутился от прямоты поставленного вопроса, но решил не отступать. – Хотя, в общем-то, я счел бы правильным воздержаться от шага, который осложнит жизнь вашей молодой и неокрепшей семьи. И тебе и Мише нужно реализовывать себя как личностям, а ребенок... он не даст.

– Хватит меня агитировать, папа! – Светлана начинала сердиться. – Я твою позицию знаю и не разделяю. Мне мой ребенок дороже всего на свете – любой карьеры! Понял ты меня? Между прочим, твой внук. Неужели не хочешь стать дедушкой? – Она как будто смягчилась от своих слов.

– На этот счет возражений, конечно, нет. Но для меня главное – это ты, доченька, твоя судьба! А внуки – дело второстепенное, – не сдавался Григорьев. – Я тебя люблю больше... всего остального.

– Что-то сомневаться в этом начинаю, – покачала головой Светлана. – Если я тебе дорога, зачем же толкаешь меня на аборт? Не боишься за мое здоровье? Думаешь, это не опасно?

– Вы что же, сговорились с матерью?! – взорвался Иван Кузьмич – обычное самообладание оставило его: видно, с возрастом нервы сдают. – У вас обеих... дефект какой-то в голове! Какая опасность – это в блестящих-то условиях Кремлевки? Всего бояться – так и жить не стоит! – И, ругая себя за несдержанность, опасаясь в раздражении сказать дочери еще что-нибудь лишнее, поднялся и вышел.

«И это говорит мне родной отец? Не дорожит мной, не хочет иметь внука! А если аборт кончится плохо? Не похоже, что его это беспокоит, а ведь он такой предусмотрительный. Странно все это! – недоумевала Светлана, поневоле вспоминая признание Нади. – Неужели это правда, и отец... мне не родной? Что-то не почувствовала в нем сейчас голоса крови, – удрученно думала она. Но тут же отбросила печальные мысли. – Нельзя мне волноваться! Для маленького моего вредно!»

Иван Кузьмич об аборте больше не заикался, но Светлана, как ни старалась, не могла избавиться от неприятного осадка, – он остался из-за его настойчивости и возродил ее сомнения. Как-то, завтракая с матерью на кухне после его ухода на работу, она не удержалась:

– Мамулечка! Давно вот собираюсь тебя спросить... – издалека начала она, глядя на нее невинными глазами. – А почему у вас с папой, кроме меня, нет детей? Ведь я теперь взрослая, скоро рожу сама, и ты можешь откровенно все мне сказать. Или это секрет?

– Да какие уж тут секреты? Особенно от тебя. – Вера Петровна не почуяла подвоха. – Роды у меня были непростые, с осложнениями, вот и не получилось у нас больше никого. А ты что, недовольна?

– Да... как тебе сказать... не совсем. Иногда мне кажется, что папа добрее был бы, если кроме меня еще кто-нибудь был – брат или сестра...

– Думаю, ты ошибаешься. Он мне сам признавался, что не любит детей. Но это-то я много позже узнала, а сначала даже боялась снова забеременеть. Казалось мне: если рожу еще ребенка – тебя меньше будет любить.

Светлана отметила в уме последнюю фразу и решила подойти к главному.

– Ты знаешь, мне иногда кажется, папа меня разлюбил. Так пристает ко мне с абортом, будто совсем не дорожит... и внука вроде не жаждет иметь... Разве может так... родной отец?

Вера Петровна бросила на дочь быстрый испытующий взгляд: «Неужели о чем-то догадывается?» Но не стоит опережать события.

– Он такой человек – сухарь. И по сути таким всегда был. По-своему он тебя любит.

– Но прости меня, мама, почему же ты вышла за него – такого? Неужели никого у тебя не было, кто нравился бы тебе больше?

«Что-то все-таки знает... Может, сказать? Все равно когда-нибудь да откроется правда...». И все же ушла Вера Петровна от прямого ответа – время еще не настало.

– Любила я, доченька, одного человека, как ты, больше всех на свете. Но... разочаровал он меня. – Она внимательно смотрела на дочь, пытаясь понять – что ей известно. – Потому и вышла за отца – знала хорошо, встречалась до этого. Он был свой парень, надежный. Мне казалось – очень меня любит.

– Значит, с горя вышла за папу? – заключила Светлана, по-женски поняв мать. – А того... до сих пор любишь?

– Экая ты, дочь, настырная! – рассердилась Вера Петровна, чувствуя, как заколебалась почва у нее под ногами. – Ну прямо допрос мне устроила! Для тебя это знать очень важно? Разве не о другом думать надо?

– Очень важно, мама, – серьезно ответила Светлана. – Если говоришь, что секрета нет, – ответь мне, пожалуйста, и мы к этому больше не вернемся.

– Ну ладно, коли так, – сдалась Вера Петровна, боясь потерять доверие дочери, но не в силах открыть ей всю правду. – Если хочешь знать, отца я никогда по-настоящему не любила, хоть многие годы мы прожили с ним дружно, в мире и согласии. Просто привыкла к нему, ценила, уважала. Всегда был он хорошим отцом и мужем. Но в последние годы я по-другому к нему относиться стала. Огромная власть его испортила. Стал он таким, как вот есть, и сейчас для меня... словно чужой.

– С отцом ясно. Сама вижу – не ладите вы – и считаю: он в этом виноват, – выразила свою солидарность Света и добавила настойчиво: – Но ты не ответила на мой вопрос.