Читать книгу "Золоченая цепь - Дэйв Дункан"

— Ты собрался в Огненные Земли? Пойдешь пешком?

Из снега вынырнул и, хромая, подошел к ним Боумен, тяжело опираясь на плечо Спинакера.

— В первый месяц корабли не ходят.

Вот это компетентный руководитель, хоть с последним утверждением он и поторопился.

— Верно, это твое право, — сказал Дюрандаль Дракону. — И бельцы выходят в море в любую погоду. Один их корабль стоит в Ломуте как раз на такой случай. Капитана зовут Эльдаберд. Смотритель порта проводит тебя прямо к нему.

— Правда? — с тихой угрозой в голосе спросил Боумен. — И откуда это все вам известно, лорд Роланд?

— Мне это известно, потому что я сам договорился об этом с бельским послом несколько месяцев назад. Мы понимали, что что-то вроде этого может случиться. Если вообще возможно доплыть сейчас до Бельмарка, Эльдаберд это сделает, Вожак. Кстати, если ты выедешь прямо сейчас, то застанешь прилив.

К счастью, Дракон не стал спрашивать, откуда Дюрандалю известно, сколько времени ехать отсюда до Ломута, или во сколько начинается отлив.

— Принимай руководство здесь, заместитель, — только и сказал он и исчез за снежной пеленой.

Дюрандаль с надеждой повернулся к Боумену.

— Для меня у тебя тоже есть совет? — язвительно спросил Клинок.

— Если хочешь.

— Что ж, послушаем.

— Во-первых, оцепи эту долину, чтобы никто не мог выскользнуть из нее по крайней мере три дня. Снег поможет. Когда доберешься до Грендона, найди лорда Камергера или Граф-Маршала. Королевское завещание лежит в казне, в верхнем ящике шкафа с короной. — Ни Амброз, ни Кромман в последние дни не видели необходимости менять что-либо в завещании. — Там распоряжения насчет регентского совета, который будет править до тех пор, пока новая королева не прибудет для принесения присяги. Вот. — Он протянул ему позолоченную цепь, ради которой умер Куоррел. — Передай им это.

Боумен принял ее так, словно боялся, что она его укусит. И правда, за ее долгую историю редкие владельцы ее кончали хорошо. Но он явно собирался исполнить все, что предлагал Дюрандаль.

— Кстати, — заметил Дюрандаль, — половина твоих людей выведена из строя. Я бы предложил тебе временно принять под свое командование этих славных юнцов.

Заместитель командира свирепо покосился на самозваных Людей Королевы. Те нагло улыбались в ответ.

— Даже если они вписали героическую страницу в анналы Айронхолла, — добавил Дюрандаль, — они вряд ли горят желанием возвращаться домой для встречи с Великим Магистром.

Нагловатые ухмылки сменились тревогой.

— Хорошая мысль, — сказал Боумен. — Вы все зачислены. Можете начать с того, что отдадите нам свои мечи.

* * *

Вот все и кончилось. Теперь можно остыть немного. Дюрандаль отошел в темноту, чтобы побыть в одиночестве.

Хлопоты, впрочем, еще только начинались. И многое оставалось пока неясным. Где, например, юный Лион, который первым спас его жизнь этой ночью? Куда он убежал? Где бедолага Скоффлоу? Спас ли его кто-нибудь? Правда, если он и избежал огня, он все равно умрет с восходом солнца. Круги от трагедии только начинали разбегаться. Впрочем, все это уже не его заботы.

Кромман. Что с Кромманом?

9

Опрокинувшаяся карета превратилась в груду исковерканных обломков. Трое лошадей оборвали постромки, или их освободили, но страдания четвертой прекратил кто-то, явно не удосужившийся заглянуть внутрь кареты или же сделавший это невнимательно. Когда Дюрандаль забрался на обломки и заглянул внутрь через разбитую дверь, его фонарь осветил сначала только месиво из досок и подушек. Потом он разглядел две торчавших откуда-то снизу босые ноги, перехваченные веревкой у лодыжек. Забраться внутрь, не развалив все окончательно, в неверном свете фонаря, оказалось задачей не из простых. С трудом сохраняя равновесие, он начал поднимать обломки и выбрасывать их через дверь.

Вскоре на него уставились из темноты два стеклянных глаза Кроммана. Лицо его превратилось в череп, покрытый запекшейся кровью и клочками седых волос. Казалось, он умер много лет назад.

— Значит, ты победил, — произнес череп.

Дюрандаль едва не выронил скамью, которую как раз поднял.

— Я не ощущаю себя победителем. Я перережу веревки и вытащу тебя отсюда. — Он убрал последний мешавший обломок.

— Но ведь октаграммы больше нет? — Знакомый хрип превратился в крысиное шипение. — Замок горел.

— Нет. Октаграммы нет. Король умер.

— Значит, предсказание сбылось. Я знал, что когда-нибудь ты убьешь его.

— Я считаю, его убил ты, — Дюрандаль вытащил одолженный у раненого кандидата меч. — Ты дал ему это проклятое колдовство. Человек, которого я видел сегодня, был не тем Королем, которому я служил всю свою жизнь.

— Словоблудие. Ты просто пытаешься оправдать свою измену.

— Возможно. — Он перерезал веревки, связывавшие костлявые ноги, и даже испугался того, как холодны были они на ощупь.

— Ты зря теряешь время, — прошептал Кромман. — Сколько до рассвета?

— Около часа.

— Стоило тратить силы! У меня сломана спина. Мне почти не больно.

Дюрандаль придвинул фонарь ближе. На одежде Кроммана запеклась кровь. Казалось невероятным, что этот хрупкий, немощный человек не умер час назад от одного только холода.

— Я пойду приведу помощь, — сказал озадаченный Дюрандаль. — Ты погубил много людей, инквизитор, но я не осмелюсь сдвинуть тебя с места.

Окровавленный рот скривился в гримасе.

— Если бы моя гордость позволила это, я попросил бы тебя пустить в ход меч. Тебе доставит удовольствие убить меня сейчас?

Дюрандаль устало вздохнул:

— Никакого. Я слишком стар для мести. Тебе нечего меня бояться.

— Я боялся только смерти моего Короля. Он был омерзителен и ничтожен, но он умирал. Его можно было пожалеть. Уж во всяком случае, радоваться было нечему.

— Я признаю, что некоторые из твоих побуждений заслуживают уважения.

— Ну, ну, и это все, что ты можешь сделать? Ну, если уж мы разобрались между собой, я все же попрошу тебя: из чистого сострадания, избавь меня от этого жалкого положения. Я молю тебя. Ты бы сделал это даже для раненой собаки. — В глазах умирающего мелькнул ехидный огонек. Даже сейчас он продолжал играть в свои мерзкие игры.

— Ты хочешь, чтобы меня грызло чувство вины, как бы я ни поступил, верно? Так вот, я не чувствую никакой вины по отношению к тебе, Кромман. Я не ненавижу тебя, только презираю, ибо все, чего ты хотел в жизни, — это власти над другими людьми, а когда ты ее получил, то использовал ее только для того, чтобы причинять боль. Ты уже не человек, если вообще когда-нибудь был человеком. Я пойду и приведу кого-нибудь на помощь.