Читать книгу "Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова"

Замок снова щелкнул, кто-то вошел. Лиза подалась вперед, прислушиваясь. По шагам она сразу узнала — Руди. Выходит, он вовсе не уезжал в командировку, раз появился так быстро. Обманул и ее, и Дагмару?

— Ты решила заняться альпинизмом? — она услышала его голос совсем рядом. — Но для этого не обязательно лазать из окон, можно записаться в соответствующую спортивную группу. Я бы порекомендовал тебе тренера.

Он что, издевается над ней? Лиза вскинула глаза, темные от гнева, который переполнял ее. Руди стоял перед ней, в светлом плаще поверх элегантного костюма, на его лице она не заметила и тени улыбки.

— Ты меня обманул, — проговорила она с обидой, чуть хрипло.

— В чем? — он пожал плечами. — В том, что я оказался женат? Но я не говорил тебе иного. А ты не спрашивала. — Он и не собирался оправдываться. — Советскую разведку не проведешь, — усмехнулся Руди и отошел к окну, закуривая сигарету. — Она всегда начеку, даже если опыт агента ограничивался одной или двумя операциями. — Его замечание прозвучало язвительно, что само собой выдавало, как он расстроен всем случившимся. — Ради того, чтобы выяснить истину, агенты не остановятся ни перед чем. Готовы прыгать из окна в озеро, на смех другим жильцам дома.

— Здесь есть другие жильцы? — слегка смущенно спросила Лиза.

— Да, конечно, — ответил он со скрытой издевкой, — это вполне нормальный жилой дом, отнюдь не резиденция СС, как ты, возможно, считала. И если жильцы дома не сталкиваются нос к носу ежедневно, то это говорит лишь о том, что они обладают куда большим жизненным пространством, чем это принято в СССР, и ведут иной образ существования. Однако они не могут быть спокойны, когда с одного из окон дома кто-то спускается по шторам. Именно жильцы сообщили фрау Катарине о твоем странном путешествии, они решили, что в одной из квартир совершено преступление и злоумышленник бежал в окно. Немцы — очень законопослушные граждане, чуть что — они звонят в полицию, лишь бы жить спокойно. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы Фриц привез тебя из дома баронессы фон Крайслер обратно сюда, а не в полицейское управление. Как ты понимаешь, мне бы не хотелось, чтобы они разбирались, кто ты такая на самом деле и как поселилась в Гамбурге.

— Еще бы, — Лиза в досаде щелкнула пальцами и села в кресло. — Тогда полицейский инспектор нанес бы визит твоей жене и теще, и они узнали бы, что ты содержишь любовницу. Я понимаю, тебе совсем не хочется этого. Куда как удобнее…

— В первую очередь, — Руди довольно жестко прервал речь Лизы, — в полиции стало бы известно, что ты живешь по поддельному паспорту. А узнай они твое настоящее имя, и того больше — что ты — бывший офицер советской разведки, не профессиональный, пусть по необходимости в годы войны, это не имеет никакого значения. Новое германское государство только образовалось, оно во многом зависит от расположения стран бывшей антигитлеровской коалиции. Ты даже не понимаешь, что играешь с огнем. — Он подошел к Лизе и наклонился над ней. — Ты думаешь, тебя не ищут? И, желая услужить американцам, наша полиция сообщит им о тебе. Американцы либо выдадут тебя Советом, чтоб не связываться, либо, сочтя шпионкой, вовлекут в игру, которая тебе совершенно не нужна. Такие игры опасны. Ты и сама не заметишь, как снова окажешься в своей родной конторе на Лубянке, в тюремном подвале. И тогда — все, птичка — в клетке, песенка спета. А все из-за чего, позволь спросить? Из-за глупой ревности? «Он меня обманул, он, видите ли, женат», — бросив сигарету в пепельницу, Руди прошелся по комнате, заложив руки за спину. Лиза видела, он крайне сердит на нее. — Я вовсе не должен отчитываться перед тобой, как я жил и чем занимался, когда победители праздновали победу, пока не перегрызлись, — продолжил он с прежней насмешливостью в голосе, — я назвал тебе адрес, куда ты могла бы обратиться в случае крайней необходимости, исходя из положения в России. Но признаться, я не ждал, что все случится так скоро. Скажу больше, я очень надеялся, что тебе никогда не придется обращаться на Альстерштрассе, 38, мы больше не увидимся с тобой. Ты выйдешь замуж за Героя Советского Союза, какого-нибудь лихого полковника, или даже генерала. Оказалось — нет. Оказалось, тебя выкинули из России раньше, чем я мог себе представить. Но мы тебя не ждали. Мы жили, как умели, мы восстанавливали свою страну. Мы тоже хотели быть счастливы, коль уж нам так повезло, и мы уцелели во всей этой бойне.

— Но ты женился на Дагмар не по любви, ты — бесчестный человек! — воскликнула Лиза. — Я знаю, ты руководствовался расчетом, зачем же ты теперь говоришь о чувствах? Ты женился на фирме ее отца.

— И что с того? — Руди пожал плечами. — Мне неизвестно, где ты наслушалась этой чепухи. Скорее всего, узнала от мамочек тех одаренных отпрысков, с которыми ты занимаешься музыкой. Но я удивлен, что ты прислушиваешься к сплетням, Лизи. Тебя извиняет лишь то, что ты очень мало живешь здесь, и тебя легко обвести вокруг пальца. Ты говоришь, я женился на состоянии фон Крайслеров? Но его не существовало. Дагмар и ее мать были нищими после войны. Их предприятия обанкротились, их пришлось частично отдавать во владение американцам. Земли, которыми когда-то владела семья, находились в Саксонии и Восточной Пруссии. Как ты понимаешь, они попали под власть большевиков и теперь, как говорится, принадлежат народу.

Дом на Альстере, который ты видела, разбомбили, все ценности разграбили, а что осталось — реквизировали англичане, потому что покойный барон фон Крайслер незадолго до кончины, в тридцать четвертом году, приобрел акции авиационного концерна, производившего «мессершмитты». После войны его вдова и дочь вынуждены были расплачиваться за последствия такого решения. Все предприятия фон Крайслеров были признаны «способствующими развязыванию войны» и соответственно поменяли бы владельца на английского или американского, если бы я не вмешался в это дело. Так что Дагмар фон Крайслер оказалась невестой отнюдь не богатой, даже нищей. Все ее приданое составлял рояль, также непригодный к применению, потому что во время бомбардировки Гамбурга в него попал осколок снаряда. Да, я женился на Дагмар. Иначе, как бы я мог действовать от имени фон Крайслеров, имея к их семье весьма далекое отношение. И за несколько лет вернул их семье благосостояние и положение в обществе, если не равное прежним, довоенным, то вполне сопоставимое. Если же говорить о чувствах, — он снял плащ и, бросив его на спинку кресла, сел напротив Лизы, — то ты должна понять меня. Я вырос в доме на Альстерштрассе, 38, там прошло мое детство, фрау Шарлота заменила мне мать, которая умерла страшно, она страдала психическим расстройством и покончила с собой у меня на глазах. Мне было четыре года. Фрау Шарлота взяла меня к себе. Несколько лет я почти не говорил, вообще никогда не улыбался. Она вернула мне радость жизни, я называл ее мамой. Я всегда думал о ней как о своей родной матери и даже не вспоминал настоящую. Посуди сама, мог ли я спокойно смотреть на то, что дом и парк, которые я любил с детства, разбиты бомбардировкой, что женщина, которую я любил как мать, сломлена горем, унижена, тяжело больна. А когда-то она была богатой и гордой. Ее собственный сын Генрих, старший брат Дагмар, погиб еще в Испании в тридцать шестом. Она спасла меня, и я не мог не прийти на помощь ей. Я посчитал своим долгом взять на себя все трудности.