Читать книгу "Стихийное бедствие - Валентина Мельникова"

Санитары подняли носилки. Они шли быстрым шагом к реанимационному автомобилю. Егор семенил рядом, придерживая Ксению за руку.

Максим догнал процессию и сквозь зубы произнес:

— Позвольте!

Он хотел лишь в последний раз посмотреть на ее лицо. Кантемиров оглянулся и с недоумением взглянул на него.

— Что нужно? — Его голос звучал вежливо, но не очень дружелюбно. — Что вам нужно? — Взгляд телебосса скользнул по фигуре крупного мужчины в изодранном камуфляже, глаза блеснули. Он даже попытался улыбнуться. Но Максима трудно было провести. Он понял, что телевизионщик насторожился.

— О, я понимаю! — произнес он покровительственно. — Вы — тот самый охранник. Ксения мне звонила…

Максим молчал. Он не сводил глаз с Ксении.

И ему было плевать, что бормочет ее щеголеватый любовник. Любимая была по-прежнему без сознания и не знала, что они все-таки не позволили взорвать остальные девять фугасов. Они не позволили бы взорваться и первому. Но Зайнулла все же провел их. Улучив момент, повернул колесико завода на наручных часах, оказавшихся мини-передатчиком, и в воздух взметнулись тонны слежавшейся породы. Конечно, после он сдал им все места закладки фугасов. Попробовал бы не сдать.

Но этот первый взрыв стоил им очень дорого. Он унес жизни трех бойцов спецназа, двоих тяжело ранил. Ребята отправили Зайнуллу в расход, несмотря на мольбы и стенания прежде бравого командира «Черных беркутов».

Всего этого Ксения не знала и не видела. Это была специфика войны, которую женщины никогда не могли понять. И Ксения тоже ее не понимала и осуждала…

Максим дотронулся до женской руки, свесившей-, ся с носилок.

Егор суетился рядом, что-то бормотал, затем полез в нагрудный карман и стал торопливо отсчитывать зеленоватые сотенные купюры.

— Возьмите, — совал он тощую пачку в руки Максиму. — Это за Ксению. Я знаю, вы спасли ее.

Возьмите, это ваш гонорар…

Максим посмотрел на него с недоумением и отвел руку с протянутыми долларами:

— Не надо… Не надо мне ваших денег…

Он развернулся и пошел по полю к своим товарищам, которые стояли возле микроавтобуса и наблюдали, как он прощается с Ксенией.

— Как так? Вам мало? — возмутился Егор и нагнал его. — Я заплатил вам гораздо больше, чем платят охранникам. Я консультировался…

Он попытался вновь затолкать доллары в его руку, но Максим скомкал их и бросил на бетон. Как перекатиполе, серый комок понесся по асфальту.

Егор пытался его настичь, но безуспешно. Телевизионщику пришлось пробежать метров двести, прежде чем доллары вновь оказались в его бумажнике…

Максим молча уселся рядом с Ташковским. Писатель прошептал ему:

— Она непременно вас найдет, Максим! Выздоровеет и найдет! Я не сомневаюсь…

И вот Ксения выздоровела, стала еще красивее и соблазнительнее; по крайней мере, такой она смотрелась с экрана. И наверняка даже думать себе о нем не позволяет. И все, что кричала ему о своей любви, когда он уходил к перемычке, было лишь капризом избалованной бабенки. Ей не понять настоящей любви, когда готов расстаться с жизнью, лишь бы любимому человеку жилось лучше…

Она выздоровела и успела подготовить свою программу, которая без нее не выходила на экраны. В основном шли повторы, и вот, наконец, анонс новой передачи. Естественно, почитатели журналистского таланта Ксении Остроумовой прилипнут сегодня вечером к телеэкранам. Тем более, что события в Баджустане до сих пор на слуху.

Через два месяца, как пал режим Арипова и неожиданно скончался от чахотки мятежный генерал Рахимов (правда, ходили слухи, что он застрелился в своем кабинете, когда узнал о провале некоей секретной операции и гибели сына), в стране прошли президентские выборы. Как и ожидалось, во главе Баджустана стал скромный ректор столичного университета. Через две недели после инаугурации он уже встретился с российским президентом.

А в его свите пару раз промелькнула хорошо знакомая Максиму физиономия с выгоревшими бровями, белобрысой головой и пристальным взглядом маленьких темных глаз. На этот раз Сергей Верьясов был в смокинге. И вероятно, в его компетенции опять находились вопросы культуры и образования народа Баджустана.

Максим сплюнул. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не войти в дом. Нет, все-таки у него хватит силы воли, чтобы не включить телевизор, не увидеть лица этой сучки, которая ни разу не вспомнила о нем, не позвонила, не написала…

Правда, она не знала его адреса, но с ее-то возможностями… Вполне могла это сделать через Верьясова или того же Ташковского Максим опять вздохнул и шепотом выругался. Что он за слюнтяй такой! Не может заставить себя переступить порог, чтобы взять сигареты. Неужто он не в состоянии сдержать себя и не включить этот чертов телевизор…

Он встал и подошел к калитке. Широкая пыльная улица была пуста. Лишь в том месте, где она заворачивала к реке, виднелась стайка ребятишек с удочками. Солнечный зайчик скользнул по лицу. Он поднял глаза. Из окна мансарды массивного двухэтажного особняка, что возвышался метров этак на триста выше по склону от дома его матери, кто-то опять смотрел в бинокль. Это продолжалось с самого утра. Периодически вспыхивали солнечные блики на стеклах не очень опытного наблюдателя Максим же всякий раз чертыхался Какому бездельнику понадобилось вдруг созерцать его голую потную спину и задницу в вылинявших спортивных брюках.

Солнечный зайчик продолжал разгуливать по его лицу, и тогда Максим не выдержал. Бегом пересек маленький дворик, вбежал на крыльцо и взял бинокль, который стоял на окошке веранды. Вернулся на крыльцо и демонстративно навел его на мансарду. Но там никого не оказалось, лишь ветер шевелил легкие занавески и огромные листья какого-то тропического растения, росшего в кадке на балконе особняка.

Впрочем, разве мог он ожидать чего-нибудь другого. Наблюдатель засек его и благополучно скрылся. Но все же он наведет справки, кто проживает в этой неприступной крепости и почему выбрал именно его, Максима Богуша, объектом своего докучливого внимания.

Он опустился на ступеньки, положил бинокль рядом. На этот раз в голову пришла мысль, что ничего страшного не случится, если он посмотрит «Личное мнение». Надо достойно попрощаться с прошлым. С понедельника он начнет новую жизнь, и в ней уже не будет места для Ксении Остроумовой. Его размышления прервал шум.

Кто-то стучал в ворота и несколько раз брякнул щеколдой. Шустрая собачонка Айва, что лет уже шесть охраняла родительскую усадьбу, залилась звонким лаем, но на ворота не бросилась, из чего Максим сделал вывод, что пришел кто-то из соседей.

Нехотя он подошел к воротам, не преминув еще раз смерить взглядом кучу дров. Пожалуй, работы здесь до поздней ночи. В ворота опять постучали, и он, не спрашивая кто, распахнул калитку. И растерялся. За воротами, прислонившись к столбику ограды, стояла очень красивая черноволосая девушка лет восемнадцати, не больше. Она грызла травинку и насмешливо смотрела на растерявшегося Максима.