Читать книгу "Жизнь во время войны - Люциус Шепард"

Через час с небольшим Марина спросила, есть ли у кого вопросы, и Минголла вышел на середину комнаты:

– У меня есть вопрос. Возможно, вам это будет неприятно, но я надеюсь, вы мне ответите.

– Мы постараемся, – сказала Марина.

– Из того, что я сегодня услышал, – начал Минголла, – а также из известного раньше я делаю вывод, что почти все ваши операции терпели крах оттого, что кто-то вновь разжигал вражду. И чаще это происходило в последнюю минуту, когда переговоры уже можно было считать успешными. Это правда?

Кто-то бросился возражать, но Марина прервала:

– В этом есть смысл.

– Что позволяет вам думать, что сейчас не произойдет то же самое?

– Именно это мы и пытаемся предотвратить,– высокомерно отозвался Рэй.

– Хорошо. – Минголла широко улыбнулся, с удивлением обнаружив, что сейчас, когда Рэй у него в руках, чувствует к нему даже какую-то нежность. – Как бы то ни было, меня беспокоит небрежность, с которой вы относитесь к своим операциям.

– Куда вы клоните? – спросила Марина. Он проигнорировал вопрос.

– Все, кроме вас, признали за собой грехи. Вам лично есть в чем раскаяться?

– Марина – наш идеал, – сказал Рэй с тщательно отмеренной горечью. – Ей не в чем себя винить.

Улыбка прорезала красную ранку на суровой равнине Марининого лица.

– Спасибо, Рэй.

– Тем или иным образом вас не могла не затронуть эта вражда, – возразил Минголла. – В какой-то момент переговоров Рэй что-то упомянул о вашей боли... чей-то дядя что-то вам сделал.

– Да? И что с того?

– Я хотел бы знать, что произошло.

– Не вижу смысла, – холодно ответила Марина.

– Я хочу вам кое-что сообщить, но перед тем, как раскрою карты, должен быть уверен во всех.

– Хорошо... но мне придется поверить вам на слово, что это не просто любопытство. – Она разгладила складки на брюках. – Несколько лет назад я вышла замуж за Мадрадону...

– Я не знал об этом, – сказал Минголла.

– Очередная попытка прекратить вражду, – продолжала она. – Сначала я, конечно, упиралась. Столько лет прожила в Лос-Анджелесе, надышалась воздухом свободы. Я была тогда весьма своенравной. Возможно, отец специально это затеял – хотел меня обуздать, ведь Мадрадоны без дисциплины ничто. – Все засмеялись. – И все же после свадьбы я стала относиться к мужу со все большим уважением и заботой... хотя нельзя сказать, чтобы любила его по-настоящему. Однако была настолько уверена в браке, что даже забеременела. Все шло хорошо, пока однажды не явился мой бывший любовник якобы поздравить с будущим ребенком. Пока мы разговаривали, он подсыпал мне наркотик, затем раздел и уложил в кровать. В этом заключался его план: мой муж, вернувшись домой, должен был застать нас in flagrante delicto[26]. Так и произошло. Едва я успела очнуться от наркотика, как вошел мой муж. Между ним и моим любовником произошла ужасная сцена, и я, хоть в голове еще шумело, попыталась вмешаться. Получила удар в живот и лишилась не только ребенка, но и возможности зачать другого. Позже выяснилось, что виноват был не только бывший любовник. Им манипулировал мой тесть, рассказывая, как его сын жестоко со мной обращается. Старик не мог примириться с нашим браком, а тут еще ребенок – для него это было слишком. – Марина посмотрела на Минголлу. – Этого достаточно?

– Простите, – ответил он. – Это важно.

– Теперь объясните, к чему это все. Обведя глазами комнату, Минголла задержался на сидевшем на кровати Рэе.

– Я слышал, переговоры идут хорошо?

– Лучше некуда, – сказал Аурелио. – И что?

– Значит, можно сказать, успех не за горами? – спросил Минголла.– Не пора ли признать, что наступает самое рискованное время, когда их легче всего сорвать? Найти повод – и все взлетит в воздух. Как в Тель-Авиве.

– Если вам есть что сообщить, – сказала Марина, – я бы предпочла перейти к делу.

Минголла достал из кармана блокнот, раскрыл его и сразу заметил, как напрягся Рэй.

– Рэй знает, что я хочу сказать... правда?

– Где ты это взял? – воскликнул Рэй.

– Видимо,– сказала Марина,– это как-то связано с отношением Рэя к вашей подруге.

– Не только.

– А с чем же еще? Я видела этот блокнот. Рэй прекрасно понимает, что нельзя потакать своим фантазиям.

– Дай сюда, – приказал Рэй, поднимаясь и протягивая руку. – Ты не имеешь права.

– Ого, мы заговорили о правах? – Минголла толкнул его обратно. – А как насчет права на личную жизнь?

Сотомайоры смотрели на Рэя, словно ожидая, чем тот ответит, но Рэй сидел тихо. Минголла протянул блокнот Марине.

– Посмотрим, не покажется ли вам, что это свидетельствует о чем-то большем, нежели фантазии.

Пока она изучала блокнот, пока резкими взмахами пальца переворачивала страницы, двое других Сотомайоров заглядывали ей через ее плечо.

– Ох, Рэй, – произнесла она через несколько минут. – Неужели опять?..

– Вы не понимаете, – проговорил Рэй. – Вы не видите, как он... как он... – Под это бормотание Рэй снова поднялся. – Он ее подавляет, она...

– Да на тебя смотреть стыдно, мудак, ты сам хоть понимаешь? – воскликнул Минголла.

Рэй бросился на Минголлу, но тот отпрянул, схватил его за рубашку и швырнул лицом в стенку. Рэй сполз на пол. Кровь из его рта улиточным следом размазалась по обоям.

– Видели? – прокомментировал Минголла. – Человек не в себе.

– Провокациями вы ничего не добьетесь,– сказала Марина.

– Вы должны знать, на что он способен, – возразил Минголла. – Не я виноват в том, каков он есть, и если вы считаете, что он безопасен... Вперед! Пусть и дальше копается в собственном дерьме. Дождетесь, когда он сделает настоящую глупость.

Рэй застонал и перекатился на спину. Рот и подбородок перемазаны в крови.

– Что вы предлагаете? – спросила Марина.

– Недавно я познакомился с одним стариком... он охранник во дворце.

– Эусебио, – подсказала она. – Но мы не можем разобрать Рэя за то, чего он еще не сделал.

– Так хотя бы следите за ним. Насколько я понимаю, самое страшное для него – это лишиться силы.

Одна и та же мысль отразилась на лице Марины, на всех лицах. Им нравилось думать о наказании.

– Возможно, это лучше всего. – Голос ее звучал глубоко и удовлетворенно.

Рэй сел, вытер рукавом рот. Обвел всех мутным взглядом – должно быть, он увидел в их лицах что-то особенное, потому что вскочил на ноги и метнулся к дверям. Но ему преградили дорогу.