Читать книгу "В тени Нотр-Дама - Йорг Кастнер"

Я недолго оставался на башне. Вид растерзанной мухи обещал мрачное будущее — во всяком случае, для такого, как я, который не принял взгляды катаров и не хочет радостно обнять смерть, как спасителя.

Моей целью был район Тампля, я хотел к Вийону. Возможно, он знал, как мне следует отвечать лейтенанту Фальконе. И возможно, разговор с Вийоном прольет больше света на мрачную шахматную доску, по которой меня передвигали уже месяцами. Я надеялся, наконец, узнать, кто белые и кто черные фигуры.

Сделав пару шагов по площади перед Собором, я остановился. Между лотками двух торговцев я увидел покосившуюся на ветру виселицу, сколоченную на скорую руку из гнилых досок, которую построили болтающиеся здесь дети или другие весельчаки, как пародию на настоящую виселицу напротив, на Гревской площади, приносящей смерть. Соломенная кукла дрябло висела в волокнистой петле. Мои мысли превратили туманные клубы в плотную напирающую толпу людей, и я увидел Эсмеральду висящей над головами, приведенной к смерти двойной ананке — догмами веры и не менее жестких букв закона.

— Лишь в тени виселицы жизнь приобретает настоящий блеск, вы не находите, месье Сове? — Фальконе вынырнул из тумана и поприветствовал меня необоснованной улыбкой. Он был заспанный, небритый, с темными кругами под глазами. — Как здорово, что нам обещано бессмертие души, а не тела. Лишь опасность, что можно потерять это, заставляет жизнь быть такой ценной. Я надеюсь, вы готовы, наконец, сказать правду, чтобы сохранить вашу драгоценную жизнь?

Украдкой я издал немое проклятие. Разве не мог лейтенант подойти на пару минут позже? Или он уже целый день сидел в засаде, чтобы подловить меня? И эта насмешливая виселица стоит здесь не случайно?

Я изобразил невозмутимость и возразил:

— Если я подумаю об Одоне или сестре Виктории, то, мне кажется, скорее молчание гарантаруег жизнь.

— Итак, вы хотите тоже молчать?

— Я не знаю, что нам нужно обсудить.

— Не знаете? — прорычал Фальконе, как разозленный пес. — Тогда извольте следовать за мной, пожалуйста.

— Я арестован?

— Если я арестую вас, то я скажу вам об этом.

Мы молча шагали по улицам острова Сены в направлении Дворца правосудия. Фальконе купил у торговца фруктами пару яблок, которые завернул в платок и повесил на пояс. Я отказался от предложенного яблока, он же сочно откусил красно-зеленый плод.

— Допрос людей Гаспара Глэра был таким пристрастным, что я не пошел обедать. К сожалению, мой пост был напрасен. Все четверо подлецов молчат так упорно, словно им зашили рты.

— Пятеро, — сказал я. — Было пятеро помощников.

— Совершенно верно, было пятеро. Теперь их только четверо. Один не выдержал пытки прессом. Бедный мэтр Тортерю совсем подавлен. Такое с ним никогда не случалось, как сказал он. Фальшивомонетчик как раз захотел говорить, но Тортерю переборщил с гирями и поставил слишком много их на пресс. Грудь и живот были размозжены, и вместо того, чтобы спеть нам песню, висельник смог только изрыгать кровь и желчь.

Мы пересекли Сену по Мельничьему мосту и повернули налево на другом берегу. Мы шли вдоль причалов к тому месту, где я вчера чуть было не потерял свою руку. Я впервые увидел дом мэтра Гаспара при дневном свете, пусть даже измененном. Это было двухэтажное, со множеством углов здание в стиле фахферка . Цельные стекла окон и покрытая шифером крыша говорили о благосостоянии владельца. Большие арочные ворота определяли проход во внутренний двор, перед ними берег плавно уходил в воду, где пара одиноких свай омывалась волнами реки. Тополя и ветлы росли вдоль причала лодок, как два ряда рослых солдат.

Фальконе швырнул огрызок объеденного яблока в реку, где он потонул со звонким бульканьем.

— Мэтр Гаспар не нуждался в тумане, чтобы скрывать свои темные делишки. Лодки, которые привязывались к сваям, были скрыты от глаз любопытных деревьями и подходили как нельзя лучше, чтобы принимать и провозить дальше тяжелый груз монет. И если, как сейчас, туман дополнительно укрывает реку, это так же хорошо, как шапка-невидимка. Одна лодка, груженая фальшивыми монетами, исчезает в супе, и никто не может установить, куда она едет. И нам ничего не откроет туман, так что войдемте вовнутрь.

— Зачем?

— Чтобы вы вспомнили последнюю ночь, месье Сове, и вспомнили о том, что лучше говорить, нежели молчать!

Я взглянул на закрытые окна на верхнем этаже.

— Разве здесь никто больше не живет? У Глэра не было семьи?

— Жена и две дочери. Но сейчас дом пуст. Я велел очистить помещение, чтобы никто не сумел устранить следы и доказательства. Мы, впрочем, установили не только фальшивые монеты, но и клише для карточной игры, к которой относится десятка жнеца. Возможно, предстоит обнаружить еще больше тайн.

Ворота во внутренний двор были заперты, но Фальконе достал у себя ключ. Я увидел два четырехколесных фургона стоящих под плоским навесом. Гаспар полагался не только на водный путь. Лейтенант открыл дверь в мастерскую, и я вошел за ним в место моего ночного кошмара. Окна были закрыты, но не как раньше тяжелыми ставнями.

В сером свете идущего на убыль пасмурного дня я увидел печатный станок, огромную плиту с котлом, маленькие печи с плавильными тигелями, столы с клише и приставленные под наклоном ящики, в которых лежали оловянные литеры. Между тем я заметил края стены и ящики полные печатных книг. Приятный запах бумаги смешался с вызывающим ужас запахом масла, который исходил от всякой типографии и даже каждого печатного издания.

— Вы выглядите так отвратительно, Арман. Это представление, что вы едва не потеряли здесь свою жизнь?

— Это представление, что люди моего цеха потеряли свой хлеб насущный из-за этих вонючих, грязных трущоб.

— Утешьтесь. Если вы бы теперь лежали в гробу или вас бы выловили в виде трупа из Сены, то вам бы больше не понадобился хлеб.

— Вы ясновидящий, лейтенант, что говорите мне о моей смерти?

Он коротко рассмеялся.

— Не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать вам скорую смерть. Вы просто крупно вляпались.

— Во что?

Фальконе наклонился вперед и приблизил свое лицо к моему:

— Скажите вы мне это, черт побери!

Белые против черных? Если да, то на чьей стороне Фальконе? Для меня он был фигурой из тумана там снаружи — серым, не просматриваемым. Поэтому я ему сказал только, что мне нечего сказать.

Он сердито отвернулся, подошел к печатному станку и положил яблоко на деревянную пластину. Потом он сильно потянул оловянный рычаг, пока шпиндель не надавил тигелем на яблоко. Плод расплющился под прессом.

— Вот что произошло бы с вашей рукой, а, возможно, и с головой! — Фальконе посмотрел на меня испытывающее. — Вы не считаете себя моим должником?

Скребущие звуки на дворе освободили меня от ответа. Таинственные фигуры вышли из тумана и вошли с неловкими движениями на ощупь в мастерскую. Они были одеты как нищие. То, что они пришли не ради прошения милостыни, доказывало оружие в их руках: кинжалы, топоры и палки.