Читать книгу "Засекреченный полюс - Виталий Георгиевич Волович"

успешного окончания работы, окончания многотрудной лагерной жизни. Но почему то один, то другой, отложив в сторону топор или молоток, отрешенно смотрит куда-то в пространство? Почему все чаще и чаще я улавливаю во взглядах товарищей нескрываемую грусть? И все-таки трудно поверить, что всего через несколько дней наступит конец всему - вахтам, тревогам, изнуряющей работе. И все чаще звучит слово - последний. Последний срок, последний "кабан", последняя вахта, последнее наблюдение. А ведь скоро прозвучит: последний обед.

Строительство дороги на аэродром подходило к концу, как вдруг лед задвигался, закряхтел и в считанные минуты от дороги остались "рожки да ножки". Надо было только посмотреть на наши кислые лица. Столько трудов, и все насмарку! Ну да бог с ней, с дорогой. А что с полосой? Этот вопрос мучает нас до самой ночи. Едва затихло торошение, мы, найдя окольный путь, устремились на аэродром. Нам повезло. Он остался целым и невредимым.

7 апреля.

Последний праздник. Последний день рождения. Михмиху исполняется 43 года. Каждый находит какие-то теплые слова, у каждого находится какой-нибудь скромный подарок - картинка из журнала, книга, мундштук. А неистощимый на выдумки Миляев вытащил из-под полы и преподнес имениннику бутылку напитка неопределенного цвета с оригинальной этикеткой, изображающей балерину в прыжке с надписью "Трест Арарат ГУСМП. Ликер ДС - Юбилейный". Напиток сильно отдавал горелым спиртом и немного кофе, но оказался приятным на вкус и ядреным по крепости. Хлопнула пробка шампанского, и пенистая влага полилась за неимением хрустальных бокалов в железные кружки. Обычно после "возлияний" начиналась, "травля". Но на этот раз было не до разговоров.

Неожиданно образовавшаяся после подвижки трещина оказалась непроходимым препятствием. Пришлось идти в обход, что удлинило дорогу почти вдвое, а значит, вдвое потребуется усилий для приведения ее в порядок. Но зато аэродромная полоса стала прочной и надежной. Со дня первого прилета Мазурука толщина льда достигла метра. Но длина его, видимо, не очень устраивала летчиков, и Илья Павлович радиограммой попросил удлинить ее еще метров на триста. Пришлось объявить аврал, а чтобы не бегать за два с лишним километра в лагерь на обед, Сомов распорядился перенести одну из палаток на аэродром, оборудовать ее плиткой, баллоном с газом и необходимой посудой и чайником. Теперь наработаешься, намерзнешься и шасть в палатку погреться, побаловаться чайком. Блаженство! Оказывается, как мало для этого требуется.

8 апреля.

Старый лагерь опустел. Сиротливо чернеют брошенные палатки. Осталось лишь самое ненужное. Зато в новом поселке и на аэродроме высятся штабеля грузов, готовых к отправке.

Отобедав, все вышли из камбуза покурить на свежем воздухе, как вдруг Миляев вытянулся перед Сомовым по стойке "смирно" и отрапортовал: "Геофизик Миляев готов к отлету на Большую землю. Последние наши координаты 81°45' северной широты и 162°20' западной долготы. Для продолжения работ на станции оставляю своего заместителя" - и он показал на геофизическую площадку. Мы посмотрели в направлении его руки и ахнули. На площадке, пригнувшись у треноги теодолита, стоял Миляев. Да, да, Миляев, в своей неизменной зеленой ватной куртке спецпошива, подвязанной обрывками веревки, черном меховом шлеме и стоптанных, с обгорелым мехом черных унтах.

Первым расхохотался Гурий:

- Ай да Коля! Ну и выдумщик!

Двойник был сделан превосходно. Миляев с помощью подставки придал ему свою, столь характерную позу, что не будь Николай Алексеевич рядом, ни за что бы не усомнились, что он берет очередные координаты, прильнув к теодолиту.

Мы несколько ошиблись с расчетами и, когда раздался крик "летит!", были еще в лагере. Все попрыгали в машину. Она, к счастью, завелась с пол-оборота, и Комаров погнал ее по ледовым ухабам и выбоинам, рискуя поломать рессоры.

Пока самолет кружил над льдинами, Комаров развез нас по аэродрому, вручив каждому по круглой зеленой банке - дымовой шашке и коробку спичек с толстыми желтыми головками.

Самолет Мазурука садится у самого "Т" и, пробежав половину полосы, заруливает на площадку-стоянку, расчищенную от бесчисленных ропаков и надувов после ожесточенного спора с Комаровым. Теперь каждая дополнительная работа кажется нам особенно тяжелой. Следом приземляется Ли-2. Его командир наш старый друг Виктор Перов. Мы радостно обнимаемся с "крестным отцом" станции, с которым не виделись целый год. Следом за ним на лед выпрыгивает знакомая приземистая фигура в длинном, до пят кожаном реглане. Это Титлов. Он тоже переходит из объятий в объятия, пристально вглядываясь в наши похудевшие, осунувшиеся лица. Михаил Алексеевич прилетел на разведку. Его "ил" тоже будет участвовать в эвакуации станции, но пока ожидает своего командира на острове Врангеля. Комаров усаживает его в газик и с хозяйским видом везет по аэродромной полосе. Судя по улыбающемуся, довольному лицу Титлова, аэродромом он остался доволен.

-  Ждите нас завтра, - сказал он. - Как только вернемся с Виктором Михайловичем, так сразу и вылетим.

-  Может, на минуточку заскочите в лагерь? Чайку попьем, а если хотите, то чего-нибудь покрепче, - предложил Никитин.

-  Нет уж, ребята, спасибо. Как-нибудь в следующий раз, - поблагодарил Титлов и полез по стремянке в кабину.

Но особенно радостной была встреча с Женей Яцуном. Уж как его мяли, тискали в объятиях. Поскольку времени на киносъемку у него немного, всего два дня, Женя со свойственной ему деловитостью мигом "организовал" дюралевые самолетные санки и, нагрузив их доверху киноимуществом, отправился пешком в старый лагерь. На предложение Комарова "подмогнуть" попутным транспортом он лишь отмахнулся, и вскоре его одинокая фигура исчезла за торосами. Яцун снимал все. И грозные валы, подступившие к камбузу и радиопалатке, и полузасыпанные снегом широкие трещины, и развалины снежных домиков. Ему, проведшему полгода на станции, все было до боли понятно. Он словно очутился вместе с нами в тот роковой день "великого торошения". Кассета за кассетой ложились в меховой мешок. Потом в киностудии эти километры отснятой пленки превратятся в потрясающий своей реальностью фильм "376 дней на льдине". Вернулся он лишь поздно вечером, усталый, потрясенный разрушениями в старом лагере.

Сидя за столом в кают-компании, он все повторял с сожалением:

-  Эх, не дало мне начальство остаться на станции. Это же были бы такие фантастические кадры. Я когда рассмотрел ледяные валы - ужаснулся. А скажите, Михал Михалыч, как это вам удалось дотащить самолет с аэродрома в лагерь? Откуда только силы взялись справиться с такой махиной?

Сомов только пожал плечами.

Самолеты ушли на юго-запад, увозя с собой двух наших товарищей - Гурия Яковлева и Колю Миляева. Как им не хотелось расставаться!

10 апреля.

Снова в небе гудит самолет. Это