Читать книгу "Молодой Ленинград 1981 - Владимир Александрович Приходько"

Соревнование у него в крови. Говорит: «Мне мало быть равным. В спорте хочу быть сильней других, потому и тренируюсь». Дух соперничества у него очень силен. Сам я такой же. На тренировках мы стараемся не бегать вместе.

Входит Павел Крылов, скалолаз-монтажник из этой же бригады. Он строен, легок — прирожденный скалолаз. Глаза темные, с затаенной усмешкой, густые черные брови.

— Он Юру знает давно, его земляк, — говорят ребята.

— Меня из Подольска в 1972 году перетянул на Нурек Янович. Он же вовлек меня в альпинизм и в скалолазание. В обиходе с ним легко. В спорте — сложнее. Там он фанат. Не жалеет ни себя, ни других. И в работе — заводной. Всегда впереди.

К разговору снова подключается Виктор Малюков:

— Для нас Янович — пример: смотри и делай, как он. На работе это мужик, для которого не существует «нельзя сделать», «не могу». Никогда не ищет путей отступления. Очень сильна у него чувство ответственности. Может работать за идею. Никогда не спорил с начальством из-за расценок, будучи нашим бригадиром в Нуреке. Как-то раз было, что мы взбунтовались, а он говорит: «Вы — рвачи. Забыли, что производство финансирует наши экспедиции. Долги надо отдавать. Мы — альпинисты и потому должны сделать». И сделали, конечно. Благодаря ему, очень спортивный дух царил у нас в секции.

Ребята вспомнили о том, как однажды ночью их вызвали на работу прямо со свадьбы Олега Капитанова. Надвигался паводок, который угрожал Нурекской плотине, самый большой паводок за одиннадцатилетний цикл. Необходимо было срочно закончить работы в катастрофическом тоннеле, предназначенном для перепуска излишков воды помимо плотины. И прямо из-за стола вся свадебная компания направилась к катастрофическому тоннелю — чистить дно портала. Успели.

Виктор Малюков, Павел Крылов, Юрий Янович и многие другие члены бригады скалолазов-монтажников Рогуна — нурекчане. Нурек стал вехой, этапом их жизни, их трудовой биографии. Нурек вырос вместе с ними. И парней этих связало братство, как связывало оно воинов-однополчан, а позже — целинников.

Ребята показали мне газету «Комсомолец Таджикистана» от 16 мая 1976 года. Вот что она сообщала в заметке «Бег по вертикали»:

«И невооруженным глазом можно было определить, что душанбинцы — не соперники нурекчанам в скальной гонке, которая проводилась на отвесах у дороги к Байпазинскому гидроузлу. За три команды Нурека в первенстве ДСО «Таджикистан» выступили представители всех трех поколений скалолазов: от призеров первенства СССР до новичков-семиклассников… Юрий Янович, взбежавший на массив как кошка и спустившийся как птица… стал чемпионом».

Я вышел из общежития и зажмурился. Пока мы беседовали и гоняли чаи, прекратился снегопад, поднялся и уплыл туман. И открылись ослепительно белые горы, кольцом замкнувшиеся вокруг Сары-Булака. Яркое синее небо. Жгучее, яростное солнце. И тишина. Поразительная тишина, которую встречаешь только в горах.

И вдруг я позавидовал этим парням, которым не надо расставаться с горами. Профессиональные скалолазы, и отпуск проводящие в горах, — они прекрасно понимают, как нужна их профессия на уникальных высокогорных стройках. Не создано (да и вряд ли удастся создать ее) техники, способной в этих трудных условиях делать то, что делают они.

Работа скалолазов-монтажников стала не просто их делом, работой. Здесь произошло слияние двух начал — решение инженерно-технических задач с применением навыков скалолазания высокого класса. Одно невозможно без другого. Коллектив спортсменов-единомышленников. Здесь не только тяжелая физическая работа, но и духовная жизнь. Это люди особенного склада, рабочие нового типа.

Как гномы на ниточках, висят они на отвесной скале, по-муравьиному перетаскивают по склону стокилограммовые стойки для камнеловушек и при этом ощущают себя на восхождении. Борьба с реальными трудностями. Жара так жара. Снег так снег. Ведь и на горе приходится сталкиваться с этим.

И, словно на трудном восхождении, появляется спортивная злость, упрямство: «Не свалюсь, докажу, что я сильней этой стены и этой жары». И силы новые появляются. Мобилизуются резервы человеческого организма. Чувство это надо однажды испытать самому. Объяснить его так же трудно, как объяснить — для чего люди ходят по горам? Что их там прельщает? Чего ради они рискуют, терпят жестокие испытания? Почему в разлуке с горами видят их во сне?

До свиданья, Рогун! До свиданья, Юра! До встречи в горах!

Надеюсь, что в числе советских альпинистов, которые в 1982 году выйдут на штурм высотного полюса земли — Джомолунгмы, будешь и ты.

Татьяна Бутовская

ПОНЕДЕЛЬНИК И ДРУГИЕ ДНИ НЕДЕЛИ

Очерк

ИСПЫТАНИЕ «ПОНЕДЕЛЬНИКОМ»

Понедельник для большинства человечества — тяжелый день, даже если заранее вдохновишься идеей начать с него новую жизнь. И утро в понедельник кажется каким-то особенно зябким и неуютным, так что вылезать из-под одеяла мучительно не хочется, и в автобусе народу больше, чем обычно, и работать не работается, и думать не думается, и нет сил переключиться с воскресного безделья на будничные заботы.

Николай Николаевич Тиходеев психологических трудностей, связанных с испытанием «понедельником», не переживал: его субботы и воскресенья были похожи на понедельники, вторники и другие дни недели, хотя по выходным он в лабораторию не ходил, а работал дома. Иногда, правда, жене удавалось увезти его на дачу, где, по идее, он должен был «отдыхать от умственного труда, занимаясь физическим». На деле же, вяло копаясь в огороде, Николай Николаевич мучился ужасно, тоскуя без своего кабинета, своих книг, бумаг и дел, оставленных в Ленинграде. Отдыхать толком он вообще не умел. Выкраивал для работы любой свободный часок, не пренебрегая даже минутами в ожидании ужина, пока грелся на кухне чайник.

— Что ж это ты, и на работе работаешь, и дома работаешь, поберег бы себя, — говорила мать, заглядывая в кабинет сына.

— Это, мама, я отдыхаю от дневной нервотрепки.

— Сидишь за чистым столом, ни книг, ни справочников нет… Из головы, что ли, все пишешь? — не успокаивалась Екатерина Петровна.

— Хороший бы я был ученый, если б ничего не мог написать из головы, — посмеивался Николай Николаевич.

Домашние к такому режиму главы семейства постепенно привыкли, смирились и старались его не нарушать. Единственное время, когда ему категорически запрещалось работать — отпуск. Он уезжал с женой и сыном путешествовать, отсыпался наконец за весь прошлый и будущий год, читал беллетристику, ходил в кино и позволял себе ни о чем не думать.

В понедельник Николай Николаевич вышел из дому в начале девятого, как обычно. Общественного транспорта он не любил и предпочитал ходить на работу пешком, благо от дома на проспекте Энгельса до лаборатории на Науке по нынешним понятиям — рукой подать. Схема обычного маршрута напоминала треугольник: дом, лаборатория и Политехнический институт, где Тиходеев читал