Читать книгу "Чёрная осень - Галина Гончарова"

Кем?

Тут и начинается самое интересное.

Держать специальную похоронную команду на каждом этапе - дорого. Солдаты не для того поставлены. Чиновник?

Ага, это шутка такая. Чиновник с лопатой. Типа древнего зверя-дракона, все слышали, но чтобы увидеть? Это вряд ли.

Поэтому хоронят каторжанина его товарищи по несчастью. Копают яму, опускают его туда, засыпают землей - и уходят дальше по этапу. Естественно, или раньше поднимаясь для этого, или потом задерживаясь в пути, так что и каторжане недовольны.

Дмитрий на тот момент горел в бреду, и было ясно, что день, может два...

Тащить его с собой? Ну уж - нет! Телеги с лошадьми для людей предназначены, не для осужденных. Оставлять на пару дней на этапе? В избе?

А люди как рядом с этим будут? А потому...

Выдал на следующий день чиновник справку, взяли бедолагу Дмитрия, еще пока живого... полуживого, почти мертвого, положили в яму - и даже землей забросали.

Мужчине повезло дважды.

Первое - у него как раз был кризис. Оттого и трепало его не на шутку, оттого и лежал он, что твой покойник. И кто поумнее мог бы обмануться, не то, что фельдшер, которому давно уж плевать было на всех каторжан. Сдох?

Вот и ладненько, и пусть его...

Второе - каторжане не стали его закапывать глубоко. Но тут понятно, кому ж охота возиться. Да и закапывали...

Так, землей присыпали - и хватит. Сам подохнет.

Дмитрий бы, безусловно, помер. Вмешался случай.

Валежный ехал именно по Кареевскому тракту. И - из песни слова не выкинешь. Захотелось ему до ветру. Но когда ты устраиваешься поудобнее, и понимаешь, что под тобой кто-то стонет...

Вот как хотите - это был самый критический момент в карьере бравого генерала.

Он не опозорился. Хотя и мог бы.

Вместо этого он натянул штаны - и принялся раскапывать плохо зарытую могилу прямо руками. Зачем?

А кто бы на его месте поступил иначе, слыша стоны? Просто - кто?!

Дмитрия он достал. Понял, что каторжанин, поди тут, не пойми - след от кандалов пропечатался четко, еще и сейчас было видно. А уж тогда-то...

Кровавые язвы - и опарыши в ране. И земля, и... чудом не было гнили. Чудом Дмитрий не лишился ни одной из конечностей.

Валежный и сам бы не ответил, зачем он потащил с сбой этот полуживой труп. Но потащил же!

И раны промыл, и обработал, как мог, и выхаживал...

Знал, что это бомбист. Все знал. Но...

Сам он не мог быть мразью. И раз уж начал... если их связали дороги - так тому и быть.

Дмитрий выжил.

Постепенно встал на ноги, на это ушел почти год, достал себе новые документы, вернулся к прежнему ремеслу. Но - из уважения к Валежному, сделал это с поставленными условиями.

Первое - не в Русине.

Второе - бери любые заказы, но пусть при этом не страдают женщины и дети.

Валежный понимал, что гарантия сомнительная, что такой человек, как Ромашкин - убивал, убивает и будет убивать, что мало ему еще было за все его грехи, но...

Хелла проложила дорогу.

Сейчас Валежный приехал к старому... другу?

Приятелю?

Брату?

Он не знал, как назвать человека, которому дал жизнь. Спас жизнь, фактически дал вторую, сам выходил... считай - сын? Ирония судьбы, но ведь так оно и есть. И сидели они друг напротив друга, и пытался Валежный себя переломить - и не мог.

А вот Дмитрий...

- Плохо дело?

- Плохо, - честно ответил Антон. - Если ничего не сделать, нас порвут на части. Борхум оторвет себе кусок, Лионесс, Ламермур, а на остатках некогда великой империи будут пировать освобожденцы.

- Коллеги, можно сказать, - ехидно оскалился Дмитрий. - я даже подумываю присоединиться.

- Учитывая твои заслуги, место в правительстве тебе обеспечено, - огрызнулся Валежный. - То есть в центральном комитете.

- И мне нельзя будет никого взрывать. Такая скука...

Дмитрий явно насмешничал.

Он все видел. Видел, как тяжело на душе у Валежного, видел...

А что тут сделаешь?

Ничего.

Вообще ничего. Или...?

- У меня к тебе будет просьба, Дмитрий, - тихо, но твердо произнес Валежный.

- Слушаю?

- Борхум. Я хочу, чтобы ты поработал там. По специальности. Условия те же. Мирное население по возможности не трогать. Женщин, детей... А вот штабы, склады, транспортные коммуникации, заводы - и прочее подобное, прошу без всякой жалости. И не забывай про воззвания и лозунги! Ты же за идею воюешь... за мою...

Такого Дмитрий не ожидал. Может быть, несколько акций в Звенигороде, может... но чтобы - так?

- Антон, я...

Куда и позерство делось.

- У меня есть некоторые сбережения. Вот название банка и номер счета. Бери сколько надо, хоть все. Но мне хочется, чтобы этой зимой в Борхуме растаял лед. И - покраснел.

Некоторое время Дмитрий молчал.

- Ты понимаешь, о чем ты просишь?

- Да, - кивнул Валежный. - Мы не сможем драться на два фронта. У меня есть верные мне части, но если я сниму их с границы - Борхум ударит. И Лионесс с Ламермуром не преминут откусить кусочек. А вот если у них начнутся проблемы...

Дмитрий медленно кивнул.

- Начнутся. Если ты пожелаешь - начнутся.

- Я прошу тебя. Я понимаю, что это... что грех будет на моей душе, не на твоей.

Дмитрий качнул головой. Положил свою руку поверх руки Валежного.

Странно это выглядело.

Сын крестьянина. Рука, что лопата, в мозолях, с короткими пальцами, обломанными ногтями - отродясь Валежный не смотрел за маникюром!

И рядом рука тора. Да, Дмитрий был благородного происхождения.

Узкая кость, тонкие пальцы с ухоженными ногтями, белоснежная манжета прячет след от кандалов на запястье...

И все же это руки друзей. А в чем-то и больше, нежели просто друзей.

- Я выполню твой заказ, Антон. - И не надо денег.

- Дмитрий, - надавил голосом Антон. - Не хочешь за работу - возьми на расходы.

- Хм... если только так. Хорошему клиенту - скидка.

Валежный криво ухмыльнулся.

- Берешься?

- Да. Этой зимой Борхум захлебнется в крови. Мое слово.

- Спасибо тебе... брат.

- У Хеллы снежинками сочтемся, брат.

Мужчины понимали, что Валежный сейчас фактически приговаривал себя. Он никогда себе такого не простит. Но...