Читать книгу "Вся ярость - Кара Хантер"

– Я не совсем вас понимаю, – Сомер хмурится. – Какое шоу?

Сомарес поворачивается к ней.

– Я знаю, что он имел в виду, – тихо говорит он. – Оно называлось «Я убила ЛПН».

* * *

Адам Фаули

11 апреля 2018 года

15:40

Я вижу это, вижу в мыслях. Краски слишком яркие, фокусировка слишком резкая, как это бывает во сне – или в бреду. В тот день я поставил машину перед кооперативным продуктовым магазином. Из переполненного бака вываливается мусор, на краю сидит сорока, держа в клюве что-то розовое и блестящее, сверкающее в лучах зимнего солнца. Еще тогда мне показалось, что я узнал этот предмет. Помню, я замедлил шаг, всего на какое-то мгновение; помню, удивился совпадению, если это действительно было то, что я подумал. Но я не сопоставил одно с другим – только не в тот момент. Ни в тот момент, ни через пять минут, когда вошел внутрь, увидел ее и понял, что она остригла волосы.

Ну а потом, спросите вы, когда криминалисты нашли то, что нашли? Если б они обратились ко мне, если б показали, что в пакете для улик, понял бы я, в чем дело?

Да. Без вопросов.

И что бы я сказал? Что бы сделал? Поступил бы я иначе?

Думаю, да, но, если честно, не знаю. До сих пор не знаю, даже сейчас. Потому что мы знали, что это он. Я знал, что это он. И только так мы могли заставить его заплатить за содеянное.

Но все это чисто гипотетические рассуждения, потому что криминалисты обратились не ко мне. Они обратились к Осборну, и тот сразу же понял, что у них в руках и какое это имеет значение, а к тому моменту, как об этом сообщили мне, было уже очень поздно, слишком поздно.

* * *

Когда Галлахер поднимает взгляд и видит Сомер, первая ее реакция – нахмуриться.

– Разве у вас сегодня не выходной?

Но затем она замечает стоящего за ней мужчину, и у нее мелькает рассеянная мысль, что это тот самый приятель, о котором все говорят, однако тут Сомер протягивает ей свой телефон, и выражение ее лица красноречивее любых слов.

Галлахер смотрит на экран телефона, затем поднимает взгляд и недоуменно морщит лоб.

– Прошу прощения, я не понимаю – что это такое?

– Это с телевизора в доме Патси Уэбб. Программа, которую она смотрела шесть месяцев назад – которую, как она думала, она стерла. Вот почему эти девицы вырвали Саше волосы, вот почему то же самое они сделали и с Фейт. Им было прекрасно известно про Придорожного Насильника. Они хотели, чтобы мы думали, будто он вернулся, – хотели, чтобы мы полностью сосредоточились на нем и больше нигде не искали.

РЕАЛЬНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТВ

Новинка: Отъявленные душегубы Британии

1 час 3 мин HD

® ↕ Записать, пн, 23:00

Придорожный Насильник: корреспондент «Реальных преступлений» Уолтер Селник подробно изучает дело Гэвина Пэрри, в 1999 году осужденного в Великобритании за семь жестоких преступлений на сексуальной почве. Что, если настоящий преступник до сих пор на свободе? (3 сезон, 8 серия)

* * *

Адам Фаули

11 апреля 2018 года

15:45

– Ты знал про заколку.

Алекс смотрит на меня, лицо у нее бледное как полотно.

– Я вспомнил, что она была на тебе. Что она запуталась в волосах. Вспомнил, как ты засунула ее в боковой кармашек своей сумки. Я потом думал, как легко было бы забыть о ней – могли пройти недели, прежде чем ты о ней вспомнила… Даже месяцы.

– Почему ты ничего не сказал?

– Знать наверняка было невозможно. – Однако по правде, я не хотел спрашивать – не хотел видеть лицо Алекс, когда она будет решать, солгать ли ей. Потому что к тому времени уже любил ее. – И, как ты сама сказала, чем дальше, тем труднее было признаться.

– Тебя могли бы выгнать с работы.

Я беру ее за руку.

– Знаю.

Наступает тишина.

– Я жутко боялась, – начинает Алекс, – на протяжении всего процесса. Я думала, что бармен из «Кублы» вспомнит, что в тот вечер мы оба были там… и выяснится, что я солгала.

Я ничего не говорю. Не говорю, что встретился с барменом. И разрешил эту проблему – рассказал ему о той девушке из Манчестера, которая подверглась нападению со стороны Пэрри, объяснил, что тому снова все сойдет с рук, потому что мы не сможем сослаться на это в суде, а больше у нас практически ничего не было. Этот человек отслужил в армии – он все понял. Но Алекс не нужно знать об этом. Только не сейчас.

– Это был он, – выдыхает она голосом чуть громче шепота. – Пэрри. Я знала, что это он. Я бы ни за что… – Судорожно переводит дыхание и заставляет себя продолжить, мне в глаза она не смотрит: – Я бы ни за что так не поступила, если б не была уверена. Абсолютно уверена.

– Знаю.

Алекс поднимает на меня взгляд.

– Ты понимаешь, да? Почему я так поступила? Я должна была его остановить. Газеты писали, что никаких следов ДНК нигде нет – что он слишком хитер и нигде не оставлял никаких следов. Та бедняжка, покончившая с собой, – она ведь была еще ребенком. И тут я оказываюсь в той очереди и понимаю, что это тот же самый запах, а он просто стоял за мной, как самый обычный человек, но я поняла, я просто поняла, что это он, и я подумала: вот мой шанс… вот мой шанс заставить его заплатить…

Я крепче сжимаю ей руку. Пальцы у нее ледяные.

– Я думала, что все осталось в прошлом… что все кончено, Пэрри получил по заслугам, и с годами мне удалось убедить себя, что я поступила правильно. Что на моем месте любой здравомыслящий человек сделал бы то же самое. И тут вдруг ты сказал мне, что Пэрри, возможно, выйдет по УДО… окажется на свободе… и все началось снова. Я думала, что тебя выгонят с работы… все это всплывет, а виновата одна я, и я… я…

Алекс всхлипывает. Я заключаю ее в объятия и целую в волосы.

– Ну, с работы меня не выгнали и не выгонят. Все кончено – это правда. Все будет хорошо. Ты, я, наш ребенок. Только это и имеет значение. И я обещаю тебе, что никто – никто не сможет у нас это отнять!

* * *

Фиона Блейк просыпается от звонка в дверь. Она вслепую шарит в поисках будильника – 7:35. Проспала меньше часа. Веки ее словно облеплены мокрой грязью, а конечности тяжелые, но податливые, будто незастывший цемент.

Они – женщины-полицейские – обещали, что сделают все возможное, чтобы оградить ее от журналистов, и все же, наверное, ей лучше куда-нибудь уехать, пожить у кого-нибудь. Но Фиона им ничего не сказала. Она никуда не хочет ехать, никого не хочет видеть. Она просто хочет, чтобы ее оставили в покое. Чтобы они оставили ее в покое. В конце концов ей даже стало их жалко, когда она наконец выпроводила их из дома. Особенно ту, которая привлекательная. Сомер, кажется, так. Похоже, она искренне переживала. Как будто знала Сашу – как будто могла понять, на что это похоже, понять…