Читать книгу "Древо жизни - Генрих Эрлих"

Вскоре после гибели императора Александра II его супруга Екатерина Михайловна вместе с детьми покинула Россию и поселилась в Ницце, этом последнем прибежище богатых русских изгнанников. Там она провела в уединении сорок лет, лишь изредка появляясь на публике. Насколько нам известно, она никогда более не бывала в России. Дети же ее, наоборот, едва достигнув совершеннолетия, устремлялись на родину. Князь Георгий Александрович Юрьевский служил в гвардии, поддерживая теплые отношения со своим племянником по отцу, почти ровесником, императором Николаем II.

Скончался князь в Петербурге, незадолго до Первой мировой войны, едва перешагнув сорокалетний рубеж, обстоятельства его смерти темны, как у большинства мужчин — носителей крови великих князей и царей Всея Руси. Кровь проявилась и в другом — у Георгия Александровича был единственный ребенок, сын Александр, у того единственный сын Георгий, так и рос этот тонкий одинокий побег, скрепленный родовыми именами символ объединения двух царственных домов, увы, не утвердившийся на троне.

Убийцы князя Шибанского на какое-то время забились в щель столичных клубов, где пытались избыть память о совершенном ими преступлении, а более — страх перед возмездием, которое грозило им с разных сторон: от императора, наущаемого, как им казалось, княжной Долгорукой; от великих князей и Победоносцева, за своевольство; от сподвижников убитого князя. Но немедленной кары не последовало, и постепенно заговорщики успокоились.

По прошествии года граф Павел Шувалов вернулся к прежней идее и стал вновь сколачивать тайную организацию, которую он с первых дней назвал «Священной дружиной». Сведений о громких делах этой организации немного, скорее всего, не из-за ее тайности, а по отсутствию этих дел. Впрочем, хватило и одного, наделавшего много шуму. Речь идет об убийстве в июне 1882 года генерала Михаила Дмитриевича Скобелева, которому, как мы помним, покровительствовал князь Шибанский. Убийство это, искусно закамуфлированное под несчастный случай — сердечный приступ в номере известной кокотки после обильного ужина, многократно описано, в двух местах даже весьма близко к реальности, так что мы не будем останавливаться на нем.

Отметим только, что в своем последнем разговоре с Александром II князь Шибанский упомянул две фамилии, которые составят славу следующего десятилетия: генералы Лорис-Меликов и Скобелев. Только с ними двумя связывалось впоследствии несколько чуждое русскому слуху слово диктатор, на смену диктатору Лорис-Меликову, отставленному со всех постов после смерти Александра II, на авансцену большой политики выдвинулся Скобелев, который, как все уверяли, рвался в диктаторы. Он и сам не скрывал своих намерений, говоря о них практически открыто в самых разных компаниях. Верный слух, гулявший по Петербургу, называл уже и дату намеченного переворота — день коронации императора Александра III. Ближайшей целью переворота все считали отрешение Романовых от престола, о дальнейших планах Скобелева судачили по-разному, одни говорили, что он сам намеревается взойти на престол под именем Михаила II, вторые утверждали, что имеется другой, бесспорный претендент, при котором Скобелев будет играть роль диктатора.

Верно, конечно, второе, хотя бесспорных претендентов было двое, но доподлинно известно, что действовал Скобелев по собственной инициативе и никаких договоренностей ни с Шибанскими, ни с Екатериной Михайловной не имел. Сейчас невозможно сказать, какие шансы на успех имело предприятие Скобелева, все прервала смерть, нелепая и случайная…

Священная Дружина просуществовала недолго и скончалась, не выйдя из младенческого возраста. Вернее, ей повелел скончаться император Александр III — ох, не любит власть тайные общества, даже и в собственную поддержку, да и департамент полиции слезно молил избавить от непрошеной помощи воинствующих дилетантов. Что же касается Шувалова, Щербатова и Демидова, то их настигло самое страшное возмездие, о котором они легкомысленно забыли, — суд Божий. Непременно настигло, и то, что ныне никто не вспоминает о них, — лишнее тому подтверждение.

Та же кара постигла и лукавого начальника Петербургской сыскной полиции Путилина, на которого через немного лет после описанных событий напали многочисленные хвори, вынудившие его вторично подать в отставку. Скончался он в одиночестве, бедности и безвестности и само место его погребения неизвестно потомкам. Осталась лишь легенда о хитроумном и удачливом сыщике, чувствовавшем себя как рыба в воде на петербургском дне, проникавшем в ходе расследования в самые тайные притоны и лично скручивавшем руки самым отъявленным головорезам. Как это далеко от истинного образа полного во всех смыслах генерала, достигшего вершины табели о рангах, чина действительного тайного советника, выше которого только канцлер, чин канцлера за всю послепетровскую эпоху имели в России всего одиннадцать человек.

Еще более страшное возмездие постигло другого действительного тайного советника, ибо что может быть страшнее, чем увидеть на исходе долгой жизни крушение всех своих трудов — ненавидимый всеми, оплеванный, осыпаемый проклятиями Константин Петрович Победоносцев ушел в отставку в 1905 году, когда в России бушевала первая революция.

А что же революционеры? Они тоже, отчасти конечно, есть порождение описанных нами событий. Революционеры были и до этого, но они были, по верному замечанию князя Шибанского, не страшны, потому что не имели опоры в народе. Были и террористы, но все больше одиночки, романтики и народные мстители.

Как тут не вспомнить странное происшествие, случившееся в Петербурге 2 апреля 1879 года, на сороковой день после убийства князя Шибанского, странное для всех, кроме двух его непосредственных участников, императора Александра II и учителя из Саратовской губернии Александра Соловьева, возможно, именно о нем упоминал князь Шибанский в разговоре с Тургеневым. Несомненно, что он принадлежал к горячим приверженцам князя, скорбевшим о его гибели и обвинявшим в ней императора Александра. Обвинения усилились, когда стало явным нежелание властей проводить справедливое, объективное расследование. Верный заветам князя Шибанского, отрицавшего человекоубийство, Соловьев и не думал убивать императора, он хотел лишь воззвать к его совести. Стреляя практически в упор, нарочито мимо, он лишь напоминал ему о скоротечности жизни и неотвратимости суда Божьего.

Он был последним идеалистом. За ним пришли другие, возведшие террор в принцип, сделавшие его главным средством революционной борьбы. Летом 1879 года «Земля и воля» распалась, из нее выделилась террористическая «Народная воля», в которой первые роли играли упоминавшиеся в нашей повести Софья Перовская и Николай Морозов. Они открыли охоту на «красного зверя», на императора Александра II, потому что самодержец по определению является источником всех благ для простого народа и первопричиной всех бед для революционеров. Их бомбы настигли императора 1 марта 1881 года на Екатерининском канале, положив конец реформам и их собственной революционной организации. Перовская взошла на эшафот, Морозов же был осужден на пожизненное заключение в Шлиссельбургской крепости, из которой его освободила все та же революция 1905 года.

Остались упомянутые нами литераторы, но и они, Достоевский, Гюго, Тургенев, вскоре после описанных событий уходили один за другим, сыграв свою роль в сотворении мифов и освобождая дорогу новым мифотворцам и заговорщикам. Тут вновь всплывает имя Николая Александровича Морозова. В 1920-е годы он написал семитомное сочинение под названием «Христос», в котором дал новую трактовку всемирной истории и, в частности, истории христианства. Немногие специалисты, прочитавшие этот труд, отвергли его за ненаучность — откуда он это взял?! Мы знаем откуда, вернее, от кого. Впрочем, удивляет не это отвержение, а то, что большевики вообще дозволили Морозову написать труд с таким названием и не уничтожили их, рукопись и автора. Труд дожил до наших дней, и уже новые поколения читателей и, конечно, писателей вчитываются в толстые тома, пытаясь с их помощью проникнуть в тайны нашего прошлого, далекого и не очень.