Читать книгу "Братья. Книга 2. Царский витязь. Том 2 - Мария Семенова"

– Ну?

– А если он… если он…

– Что?

Скудный свет шутил шутки. Неудержный, жестокий Шагала вновь был испуганным сиротой, плачущим под одеялом на топчане.

– Сам ушёл, вот что!

У Хотёна по спине разбежался мороз. Проник под шапку, приподнял волосы.

– Ну тебя! Его Лыкаш… в сердце…

«И без того не жилец был». Голос задрожал всё равно.

– А я про что! Как есть в сердце! Он мёртвый… ночью во́роном улетел… на бесследных лыжах убёг…

«Значит, вот что мне до́лжно было уразуметь?!» Хотён с пугающей ясностью вообразил дикомыта, каким тот был на их последнем орудье. Тень во тьме. Летящий вихорь позёмки. Перст Владычицы. Рука ниоткуда.

Сейчас эта рука отодвинет лёгкие саночки, протянется внутрь снежной пещеры. Прямо сейчас. Беспалая… Стянутая врезавшейся петлёй с обрывком верёвки…

«Крок! Крок!»

Мораничи дружно взялись молиться. На ум лезли хвалы, что слагал дикомыт. Лес глухо гудел, где-то выла Наклонная башня, отвечая песне кугиклов.

Какой сон, какой черёд сторожить?.. Двое в тесной норе не сомкнули глаз до утра. Мёртвый так и не пришёл за живыми. Когда стало светать, Хотён поверил в спасение. Зато начал гадать, как быть с открывшейся правдой. Лихарю же придётся что-то сказать?..

Почти сутки спустя, усталые, угрюмые, злые, они стояли на перекрёстке.

Здесь шегардайская дорога сворачивала на запад, смыкаясь с двумя другими, северной и восточной. Эти когда-то были просёлками, хилыми пасынками великого гостиного тора. Беда сделала их главными. Царский Волок впал в запустение, а с ним и дорога на юг, покорёженная, безлюдная.

Если верить следам, у перекрёстка Непогодье остановился. Заметил купца, едущего с востока. Сплетни, новости, мелкий торг… И разошлись. Непогодье помчался дальше на север, купец – в Шегардай.

Оба на собаках, сытых, проворных.

Поди знай теперь, кого догонять.

И надо ли рвать жилы в погоне.

– Если б ещё святой нож учителя сняли… – пробормотал Хотён.

– У Лыкаша святой котёл увели, – буркнул Шагала.

Не смешно.

Оружие Ветра, кольчуга, серебряный пояс уже хранились в молельне, под ликом Владычицы. А нож, что вынули у Ворона из руки, Лихарь сам пристегнул на локотницу. Тоже не украдут.

– Хвалебник же пропал у него, – напомнил Шагала.

– Хвалебник на погребальных санях в огонь канул.

– Так учитель сказал. Лихарь всё равно под крышу лазил и в погреба.

– А никуда погоню не слали.

– И нам до Кияна гнать не наказывали. Сходить да вернуться.

Простое поручение, отлившееся безнадёжным походом. В конце – наверняка наказание. Либо за слишком долгую отлучку, либо за недостаток усердия.

Сейчас на раздорожье было пусто, тихо. Садись гадать о судьбе, слушать, что прозвучит вдалеке: свадебный бубенчик или воинский бубен!

– Вот и вернёмся. Ещё раз снег перероем.

– В очередь у столба встанем… – затосковал Шагала.

Наглядочку поблажки не будет, это он знал.

Хотён мрачно выговорил:

– Ну и встанем.

– О! – прислушался Шагала. – Едут! С востока!

Хотён тоже навострил уши. Мычание, скрип тяжёлых полозьев, голос рожка. Мораничи отступили с дороги. Сперва посмотреть, кого случай принёс.

Ждали недолго. Горушку перевалили одинокие сани. Яркий расписной болочок, два оботура, запряжённые гусем, на козлах – белый старик, впереди – мужчина и девка. Сани двигались не спеша, девка ладонями в рукавицах подбрасывала и ловила снежки. Тайные воины учились играть колобашками, но рыжая оттачивала недосягаемое умение. Хотён затруднился даже перечесть снежки, плясавшие над её головой.

– Скоморохи! – обрадовался Шагала. – Похабники! Ватажок вроде крепкий, его уведём, пусть от новых ложек по лесу бегает. Дед вовсе не нужен, а девку…

Будет, то есть, чем перед Лихарем себя оправдать.

Хотён, хмурясь, выбрался за ним на дорогу. Память подсовывала давний разговор о какой-то пощаде, о слове учителя, об имени из лествичника… о Галухе… Кто баял, уж не дикомыт ли?

Скоморохи будто споткнулись. Остановились, умолкли. Небось признали мораничей. Верно истолковали ухмылочку и походку Шагалы. Успели узреть, как в дымном огне облетают с болочка рисованные цветы, умирают гусли и бубны, корчатся дудки, свитые из берёсты…

Старец выронил рожок, сунул за себя руку. Что у него там, жалкий топорик? Девкины снежки рассыпались под ногами, все девять. Побелевший мужчина шагнул вперёд, отвёл руку, пытаясь заслонить дочь.

Завтрашний стень так и не решил, дать ли волю Шагале. За него распорядилась иная, высшая сила.

Лесные макушки взъерошил одинокий порыв.

– Крок-крок-крок, – донеслось издали. Не то птица голосом кликнула, не то застонали, сцепившись, толстые ветви. На снег между скоморохами и тайными воинами слетело чёрное пёрышко, покатилось, прыгая по белым волнам. Маленькое, зловещее, притянуло все взгляды…

Кербога вскинул глаза. Двух серых обиванцев нигде не было видно.

Ожидание

С плеча холма широко открывался бедовник. Снеговое поле в косых порослях застругов до самого небоската. Здесь, наверху склона, мальчик давно вытоптал изрядную плешь. Он часто приходил смотреть вдаль, а стоять просто так на ветру было скучно и холодно.

У окоёма не каждый день возникали тёмные точки, медленно разраставшиеся в оботуров, сани, лыжников, обозных собак. Деруга лежала опричь гостиных путей. Маленький зеленец не устраивал многолюдных купилищ, здесь не искали привала даже кощейские поезда. А славилась деревня, грех вымолвить, пригожими парнями да мужской пляской.

Считал ли кто-нибудь красивым его самого, мальчик не знал. Нет, наверное. Его родители были здесь пришлыми. Маму, просватанную в четырнадцать лет, привезли за две седмицы пути. А отца своего мальчик ещё ни разу не видел.

Пока был мал, глуп – узнавал его во всяком приезжем. Постарше стал, мама кое-что рассказала.

«Если будешь на все руки справен и выучишься плясать лучше всех, отец пришлёт за тобой».

«Правда?»

«Правда. Ты поедешь в гордую крепость, где под рукою Владычицы живут дети обета. Там ты станешь грамотней купца Замши и смелей воеводы Потыки, что его охранял. Тогда ты встретишь отца».

«А скоро ли, мама?»

«На твою двенадцатую весну».

Срок казался несусветно далёким. Несбыточным. Мальчик ходил с отчимом в лес, таскал воду, качал в люльке младших, запрягал оботуров, убирался в собачнике, колол дрова, прял козий пух, нянчил щенков, разделывал уток, наво́зил пещерные грядки, чтобы дружней вырастали семейки бледных вкусных грибов…