Читать книгу "Египет. История страны - Гарри Адес"

Атаки 11 сентября 2001 года высветили все сложности в отношениях между Египтом и США. Шок, скорбь и сочувствие были неподдельными; вместе с тем возникало тягостное чувство, что это нападение стало местью за непопулярную американскую внешнюю политику на Ближнем Востоке. Страсти разгорелись с открытия второй палестинской интифады «Аль-Акса» за год до нападения на ВТЦ и резкой и жесткой реакции Израиля. В обстановке морального и эмоционального замешательства после атак 11 сентября быстро распространялись слухи, что всему причиной еврейский заговор, организованный «Моссад» (секретной службой Израиля), чтобы подогреть сочувствие к Израилю и обратить мировое общественное мнение против арабов и мусульман. Даже достоверные свидетельства об участии «Аль-Кайеды» в организации атак не заставили многих египтян признать участие соотечественников — таких как Завахири или бывший египетский полицейский Мухаммед Атеф, которого считают руководителем военных операций «Аль-Кайеды», или Мухаммед Атта, сын каирского юриста, который направил первый самолет на башни ВТЦ.

Опрос общественного мнения, проведенный одной из каирских газет через год после атак, показал: более половины респондентов считают, что «США это заслужили», а 39 % верят, что ответственность несет «Моссад»; еще 28 % восхищены действиями преступников. Отчасти эти мнения отражают давнее противоборство западной и исламской традиций в Египте со времен Наполеона, — противоборство, заметно обострившееся в последние годы в связи со стремлением египтян к глобальной культуре и свободному рынку при желании сохранить верность ценностям ислама.

Война с терроризмом

Позиция Египта как ключевого союзника США в арабском мире подверглась испытанию в ходе «антитеррористической войны» президента Дж. Буша и сильно осложнилась из-за попыток Израиля связать глобальную войну со своей борьбой с палестинцами. Когда в апреле 2002 года насилие на оккупированных территориях достигло пика, десятки тысяч египтян вышли на улицы по всей стране, протестуя против действий Израиля, позиции США и пассивности Мубарака. Они нарушили закон, запрещающий демонстрации и уличные шествия, но напуганное правительство не рискнуло прибегнуть к силе; телевидение показывало кадры зверств в Палестине, религиозные лидеры в прямом эфире восхваляли мученичество смертников-бомбистов. Многие задавались вопросом о том, насколько разумно вновь разжигать воинственный пыл, который пытались унять на протяжении всех 1990-х годов.

Ничего удивительного, что во время вторжения в Ирак в 2003 году Мубарак уже не рисковал задеть чувства нации. Несмотря на давление США, требовавших поддержки, как во время войны в Заливе в 1991 году, когда Египет предоставил треть войск коалиции, Мубарак решительно отказался поддержать войну, открыто раскритиковал операцию и предупредил Белый дом, что вторжение и оккупация лишь создадут «сотню новых бен ладенов». В ответ Буш в инаугурационной речи 2005 года призывал «расширить демократию», говорил не только о привычной «оси зла», но и напоминал стареющим авторитарным режимам, вроде египетского, что помощь США не является безусловной. Подобные заявления вкупе с требованиями реформы избирательной системы вынудили Мубарака пойти на уступки, внести изменения в конституцию, позволившие в сентябре 2005 года впервые провести президентские выборы из нескольких кандидатов, хотя и с ограничениями, которые сделали — и в дальнейшем будут делать — проигрыш действующего президента маловероятным. Парламентские выборы прошли месяцем позже, также в обстановке беспрецедентной свободы, с широким участием оппозиционных группировок и полной прозрачностью подведения итогов. Конечно, не стоит удивляться, что НДП благополучно победила, но значительного успеха добились и «Братья-мусульмане» (точнее, независимые кандидаты, являющиеся членами этой организации, поскольку формально партия запрещена законом), что выявило новые трудности: «расширение демократии» в Египте, вероятно, приведет к победе на выборах исламистов.

С другой стороны, антитеррористическая война позволила египетскому правительству возобновить репрессии против оппонентов под флагом борьбы с воинствующим исламским терроризмом. К ужасу правозащитных организаций те самые меры, которые Египет давно использует и за которые его давно укоряют на Западе (например, суммарное судопроизводство, неопределенное по сроку интернирование, приговоры по прецеденту), стали моделью для борьбы с терроризмом после 11 сентября. Конечно, для большинства западных стран пытки представляются совершенно недопустимыми — по крайней мере, в пределах их собственных границ. Однако все чаще стали появляться сведения о практике «чрезвычайных мер», используемых западными спецслужбами, в первую очередь ЦРУ, когда подозреваемых в терроризме передают без официальной экстрадиции другой стране, например Египту, прекрасно зная, что там их ожидают пытки для получения необходимой информации или признания.

На данном этапе у Буша и Мубарака есть один общий враг — исламские террористы, и помощь США позволяет режиму оставаться у власти. Также у них есть общий интерес к разрешению арабо-израильского конфликта, этого «сгустка ненависти» в самом сердце воинствующего экстремизма, Мубарак постоянно участвует в миротворческом процессе на Ближнем Востоке, он лично предотвратил много обстоятельств, способных сорвать переговоры между палестинцами и израильтянами. Однако взрывы на туристических курортах Синая, в Табе и Рас-Шитане в октябре 2003 года, в Шарм эль-Шейхе в июле 2005 года (где Махмуд Аббас, нынешний президент палестинской автономии, принявший власть после смерти Ясира Арафата, пожимал руку Ариелю Шарону в феврале того же года, чтобы подтвердить намерение добиваться мира), в Дахабе в апреле 2006 года направлены в первую очередь на критически важную для экономики страны туристическую индустрию; это атака на египетское государство, а не выражение слепой ненависти к Западу, ставшую отличительной чертой «Аль-Кайеды». Именно готовность Мубарака идти на компромиссы и его союз с США в антитеррористической войне являются одним из внутренних источников насилия в стране.

Преемственность

Получив 88,6 % голосов на президентских выборах 2005 года, Мубарак вступил в шестой пятилетний срок; ему было 77 лет, на девять лет больше среднестатистического возраста мужчины-египтянина. Ощущение смертности президента никогда не было острее, чем за два года до перевыборов, когда он потерял сознание в парламенте, а по стране поползли слухи о резком ухудшении здоровья главы государства и о том, что может случиться, если ему станет хуже. Мубарак поправился, но разговоры о личности его преемника не прекращались — особенно с учетом упорного нежелания Мубарака назначать вице-президента.

Много говорят о стремительном возвышении младшего сына президента, Гамаля, который внезапно стал в 2002 году заметной политической фигурой, возглавил идеологический комитет правящей партии по прямому распоряжению отца. Гамалю, бывшему банкиру, специализировавшемуся на инвестициях, недавно исполнилось 40 лет, он имеет репутацию плейбоя, но принадлежит к небольшому исключительно богатому финансовому сообществу Египта, которое прекрасно понимает необходимость экономических реформ, — в отличие от старшего поколения военных и партийных чиновников, окружающих его отца. Смена кабинета летом 2004 года, включение ряда молодых «модернистов», в основном друзей Гамаля и его коллег, замена старших представителей правящего класса восприняты как еще один знак того, что Мубарак готовит почву для вступления сына на высший пост в стране.