Читать книгу "Тайны Торнвуда - Анна Ромеро"

– Привет, Хоб.

Он с надеждой посмотрел поверх моего плеча.

– День добрый, Одри. Юная Бронвен дома?

– Так понедельник же, Хоб. Она в школе.

– Ну конечно, в школе, старый я дурак. Я принес ей подарочек. – Он протянул коробочку, нарядно завернутую в желтую бумагу, с прикрепленной открыткой. – Ничего особенного, просто подарочек по-соседски. Ничего, если я оставлю у вас?

Он снова нагладил свою фланелетовую рубашку и, на удивление, продел в петлицу цветок эвкалипта. У меня упало сердце. Несмотря на трудное начало наших отношений, Хоб вел себя безукоризненно-любезно после разговора в тот день, когда мы смотрели на долину. Он мне нравился. И был потенциальным источником информации о событиях, в которых я так хотела разобраться. Однако я не могла забыть, как застала его за обыском полого дерева… Не могла я ошибиться насчет слезы, которую он смахнул, когда впервые увидел Бронвен.

– Хоб, я должна вас кое о чем спросить.

– Что такое, деточка?

– Несколько недель назад вы расчищали сад, и я застала вас на холме, когда вы обыскивали старый бук… Вы же не ущерб от поссумов оценивали, не так ли?

Оживление Хоба растаяло у меня на глазах. Лицо осунулось, глаза затуманились.

– Ну это…

– А потом вы повели себя странно, когда я спросила, знали вы Джерменов или нет, и вы сказали, что нет, хотя ясно, что это не так.

Он переступил с ноги на ногу, несчастный взгляд был прикован к моему лицу. Затем он вдруг стал смотреть куда угодно: на свои башмаки, на пол веранды, на пышный побег виноградной лозы, свисавший над головой.

– Хоб, вы проявили такой интерес к Бронвен, и это, конечно, очень приятно, но я не перестаю себя спрашивать, не скрываете ли вы что-то от меня.

Он уставился на нарядно упакованную коробку, которую держал, с таким видом, словно надеясь, что она откроется и даст ответы.

– Ах, Одри, – сдавленно пробормотал он, – тут совсем ничего такого, уверяю вас, деточка, совсем ничего… Я хочу сказать, вам не о чем беспокоиться. Глупо с моей стороны, я не хотел огорчить вас или юную Бронвен. Я только хотел… О черт, мне ужасно жаль…

Он пробормотал что-то неразборчиво – вроде бы продолжал извиняться, – затем повернулся и быстро ушел.

Я сварила кофе и выпила его, стоя у кухонного окна и глядя, как Хоб идет по дорожке и потом исчезает за деревьями. Я вылила гущу в ведро, вышла на веранду и, прищурившись, посмотрела на холмы. Отсюда можно было различить лишь голый перевал на холме и извилистую желтую ленту, вьющуюся среди деревьев, – тропинку на вершине холма, соединяющую два наших владения.

Хоб ответа не дал, во всяком случае, не словами. Но его очевидное замешательство было красноречивее всяких слов. Он что-то затевал, то, что смущало его не меньше, чем меня.

Повернувшись, чтобы вернуться в дом, я увидела коробку Хоба, положенную рядом со ступеньками. Желтая оберточная бумага казалась грязноватой, садовый шпагат выглядел обтрепанным, но Хоб приложил усилия – бумага была облеплена красивыми стикерами в виде розовых бабочек, а самодельная открытка вырезана в виде божьей коровки.

Опустившись на колени, я прочла написанное внутри: «У каждого будущего энтомолога должен быть собственный аквариум для божьей коровки. Надеюсь, он тебе понравится, Бронвен, девочка. С наилучшими пожеланиями от Хобарта Миллера».

Я сорвала желтую оберточную бумагу. Сначала подумала, что это кукольный дом. При внимательном рассмотрении стало ясно, что это маленький аквариум с деревянными основанием и резными панелями – дерево было покрашено в белый цвет и украшено резьбой, во всех подробностях повторяющей чугунное кружево торнвудских веранд, которые шли вокруг усадебного дома. Внутри аквариума стояли маленький стул и стол с миниатюрной чашкой и блюдцем. Пол аквариума был усыпан цветами – бутонами розы и эвкалипта, настурциями, многие из них были поражены вкусной тлей. Среди этого щедрого угощения ползало множество алых, с черными точками божьих коровок. Хоб постарался от души. Впечатление – чудесное, Бронвен будет в восторге.

Я унесла маленький аквариум в кухню, поставила на рабочий стол, затем придвинула стул и заглянула внутрь.

«Чаепитие» было в самом разгаре. Довольные божьи коровки перепархивали с места на место, преследуя тлю или общаясь на краю чашки. Они выглядели такими непринужденными, так сосредоточенно хлопотали, что мои дурные опасения насчет Хоба начали рассеиваться. Неужели я составила о нем ошибочное мнение? Возможно, его интерес к Бронвен легко объяснить. Ясно, что он все еще испытывает чувства к Луэлле, поэтому его любопытство к ее внучке было вполне понятно.

Оставался еще вопрос, что он искал в дупле бука и почему отрицал знакомство с семьей Джерменов. Я помнила запись в дневнике Гленды, где описывался ее ужас в день, когда она столкнулась на дорожке с Хобом, у которого был забинтован глаз. Возможно ли, что она встретилась с ним в ту дождливую ночь у полого дерева, пока ждала Росса? И не получилось ли так, что Хоб снова напугал ее, чем и объясняется ее неосторожность у оврага?

Я прижалась лбом к аквариуму. Тихое шуршание божьих коровок меня успокоило, и я даже позавидовала им. Они были такие беспечные и умиротворенные. Вся их забота состояла в том, чтобы найти следующую колонию тли, а Хоб как следует об этом позаботился. Я тем временем запуталась в липких нитях сложной и мощной паутины – паутины семьи Тони. Дергалась то в одну сторону, то в другую в попытке освободиться, но только запутывалась еще больше.

И вместе с тем я находилась в плену не совсем против воли.

У моей семьи паутины не было. Существовали только я и Бронвен. Мы двое, летящие по жизни вместе, но, по сути, одинокие. И в отдельные моменты казалось, что лучше попасть в семью с проблемами, головоломками и слишком серьезной историей – чем совсем не иметь семьи.

* * *

Я пошла по дорожке на холм, через рощу гранатовых деревьев, мимо пустотелого бука и по тропинке, которая вела к голому перевалу на холме. Деревьев на перевале не было, только валуны и луг, испещренный огненно-красными и золотистыми полевыми цветами.

Я остановилась, помедлив в тени черноствольного эвкалипта, чтобы вытереть вспотевшее лицо. Дорожка Миллера лежала на другой стороне перевала. Приблизившись, я увидела знакомую худую фигуру, полускрытую в тени торчавших из земли камней. Внимание старика было приковано к долине.

Я проследила за его взглядом. Под нами почти до горизонта простирался в сторону севера густой бушленд, прерываемый только редкими участками изумрудной зелени. Гравийная дорога уходила, изгибаясь, на восток, чтобы соединиться с более широкой черной линией шоссе. Рядом находилось пустое пространство аэродрома.

Хоб смотрел на запад, и, значит, объектом его внимания мог быть только единственный дом, примостившийся у одинокой полоски грунтовой дороги. Это был белый дом, окруженный расчищенным участком буша, с примыкающим огороженным фруктовым садом. Роз со своего места я не увидела, но большую араукарию, укрывавшую своей тенью дом, узнала безошибочно.