Читать книгу "Пропаданец - Евгений Шепельский"

Единороги!

Слишком напуганные фонтаном искр, чтобы беситься и исходить гневом на волков, они готовились к ночевке. Даже безумию есть пределы – иногда нужно отдыхать и сумасшедшим. Я насчитал больше десятка голов. Собрались в кружок неподалеку от того места, где склон переходит в дно ущелья. До Тендала – примерно с километр. Но никуда они не двинутся – слишком силен шок от созерцания йендийского огня, даже не воют, раздувая свои горловые мешки.

И тут меня осенило. Скажу вам – я нашел второй случай.

Да вот же оно, екалэмэнэ! Вот он, случай!

Тем временем палатки поставили, и принц скрылся в одной из них – как видно, отслеживать мое местонахождение. Пора драпать. Пусть принц проследит меня до селения и уснет спокойным, мол, враг скоро будет в лапах.

Я быстро отполз с края утеса, на карачках переполз на дорогу и там уже, выпрямившись, помчался к селению во все лопатки.

Дерюжку оставил на месте – на память потомкам.

* * *

– Франног, Вандора, я нашел случай! – Я показал два пальца. – Два, два случая!

Я оставил своих заклятых друзей в грязноватом духане, в единственном его зале. На засаленных столах свалены наши пожитки – в том числе те, что я намародерил в предыдущих селениях. Три малахая, три ушастые меховые шапки, утепленные штаны и обувь – все, что нужно, чтобы перебраться через снежный перевал. Мешки с едой, бурдюки с вином (кошель с золотишком тоже был). Пастушья ярлыга – посох со стальной загогулиной и стальным же наконечником, которую можно использовать как дубину и копье. Кинжал – похожий на наш кавказский, прямой, острый, в раззолоченных ножнах.

В очаге постреливали поленья, в котелке аппетитно булькала баранья похлебка. Не всех овец и баранов джигиты забрали с собой, а кое-какие бараны – трое – сами явились в селение, чтобы подготовиться к закланию, так сказать. Двое как раз сидят у очага, мирно беседуют о чем-то.

Но у третьего барана внезапно прорезались клыки.

Я схватил бурдюк и основательно приложился. Нервишки, чтоб их!

Затем кратко рассказал, как обстоят дела (про Бакинчу умолчал, почему-то). И закончил так:

– Через час стемнеет. Я буду готов. Франног, сколько у нас мушке… тьфу, йендийских порошков? На один хлопок хватит? Отлично! А теперь дайте мне подзатыльник! Вандора, дай мне подзатыльник тоже.

Франног приподнялся с табурета у очага, ястребиный нос клюнул воздух.

– Зачем, сынок? На тебе амулет!

– Для надежности! – Я еще хлебнул из бурдюка. Красное. Кислое. Я бы предпочел полусладкий мускат.

Франног, мелко семеня, подошел ко мне и отвесил плюху.

– Сынок, нельзя пить, если намерен применять магию!

Вандора отвесила мне подзатыльник с другой стороны.

– Слушай, что дедушка говорит!

И рассмеялась нервическим смехом.

Эх, родные мои, я не могу вам признаться, что пью, чтобы подавить отчаянный страх. Я – трус, я просто не признаюсь вам в этом, любезный Франног и любимая Вандора. А трусость – она не лечится, ее можно превозмочь, но и только. Но превозмогания мало – нужен допинг. Мой допинг – алкоголь. Он, как ни парадоксально, загонит моего Ктулху в сортир, где ему и место. В бой надо идти, полностью отключив мысли. Если перестать думать – что-то получится. Мой мозг-производитель умеет производить страхи – это главное, в чем он преуспел. Магия и вино не сочетаются, да, но я не мог придумать больше никакого лекарства против страха.

Я должен напасть на принца. Один. При этой мысли у меня поджималось то, что обычно поджимается только у мужчин в силу их анатомических особенностей

Однако я ощущал еще кое-что. Азарт. Мне хотелось победить человека, духовно сильнее меня. Принца Тендала.

Азарт. Доселе это чувство охватывало меня только при игре в карты.

Оставив Вандору следить за похлебкой, мы с Франногом вышли во двор, где путем сложных манипуляций навели готовую магическую формулу на мою левую ладонь. О том, как это делается в подробностях, расскажу я вам уже в Талире, когда мы будем просиживать задницы в подземелье у… Но не стану забегать вперед.

Ладонь служила временным прибежищем взведенного заклятия. Как перидот Бакинчу. Правда, держать заклятие в живой плоти можно очень небольшое время – час-полтора, в противном случае заклятие, разогревшись, обуглит ладонь. Сейчас я ощущал только легкое тепло. Постепенно оно начнет усиливаться, ладонь станет наливаться жаром и, если заклятие не сбросить, обуглится.

Когда мы закончили, во двор вышла принцесса. Взгляд серьезный донельзя.

– Олег, мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

О боги, что она еще придумала?

Франног ушел, изобразив деликатность, но в корявых дверях духана оставил щелку – так что я понял: подслушивает.

Крылья носа принцессы трепетали, хватали воздух, как у кобылицы, что пробежала километров десять.

– Олег, поклянись, что не убьешь моего брата!

– Что?

– Если ты убьешь брата, то потеряешь меня.

Вот он, извечный женский козырь – делай как я скажу, или я уйду к маме. Кстати, есть ли у нее мама? Кажется, нет, принцесса имеет только отца – лежащего в коме императора Ато Вэлиана. Малый любил женский пол и прижил от нескольких супружниц довольно-таки много детей. А сейчас он лежит в коме, которая наступила после обширного инсульта – во всяком случае, именно инсульт я предполагаю. – Здешняя медицина совершенно не развита, и слова «императора хватил удар» могут означать что угодно.

– Хорошо.

– Что? Ну-ка, повтори?

– Хорошо. Я даю тебе клятву.

– Покажи руки!

– Что?

– Твои пальцы не должны быть скрещены!

Я показал руки.

– Хорошо. Я клянусь, что не убью Тендала.

– Даже если он будет пытаться убить тебя!

– Нет, это ты хватила через край.

Вам не кажется, что она взнуздала меня, уселась в комфортабельное для себя, но трущее мне спину седло и уже примерилась вонзить шпоры в мои бока? Вот вам и женское доминирование, которого я счастливо избегал все немалые годы своей жизни (за исключением тех моментов, когда в яслях нянечка доминировала надо мной, пытаясь усадить на горшок). Чем больше мы любим женщину, тем больше ей позволяем.

– Я подумаю.

– Нет!

– Да!

Она отвернулась с намерением гордо удалиться – очевидно, к маме. Я схватил ее за плечи, резко повернул к себе.

– Вандора. Я не могу обещать того, что, возможно, не исполню. Но я обещаю… что подумаю.

Тут она поняла, что дальше в уступках я не продвинусь и… покорно кивнула.