Читать книгу "Власть приоритетов - Артур Луазо"

Индикатор привёл Романа к одному из ухоженных подъездов, помог без проблем открыть простой кодовый замок входной двери и подсказал дальнейший путь в одну из квартир на пятом этаже.

Дверь в квартиру открылась так, словно на ней и не было никаких замков, и Роман, вытащив из-за пазухи достаточно нелепый в данной ситуации старенький ПМ, начал осторожно продвигаться вглубь квартиры, чьи лучшие времена прошли лет двадцать назад, но, тем не менее, не потерявшей чувства собственного достоинства. В квартире никого не было, или, вернее, никто не двигался и не издавал обычного шума, но из-за двери одной из комнат лился яркий синий свет и доносилось какое-то гудение. Стало ясно – там и есть гнездо до глупости смелых экспериментаторов, решивших поиграть с неведомыми для себя силами. Очень аккуратно Роман подкрался к двери, силясь как можно плотнее зажать в кулаке сошедший с ума индикатор, который по интенсивности свечения был готов поспорить с прожектором локомотива. Вопреки ожиданию, из-за двери, кроме гудения, не раздавалось ни причитания, ни пения, ни чтения мантр или треньканья медитативной музыки. Ни-че-го… Роман решился и, мысленно наложив на себя Щит Сварога, довольно неуклюже ввалился в комнату, распахнув дверь очень ощутимым для себя толчком плеча. Пролетев по инерции несколько шагов, он в недоумении остановился, выставив перед собой такой нелепый сейчас пистолет. На старом, тяжёлом, как вся ушедшая эпоха, кожаном диване полулежала с закрытыми глазами очень и очень бледная молоденькая девушка, даже девочка. И в открытой руке она держала ярко светящуюся необычную статуэтку. Роман опустил пистолет и, быстро подойдя к девочке, выдернул статуэтку из её вялой руки. Свечение сразу пропало, а девочка дёрнулась, но как-то слабо, почти не пошевелилась. На короткое мгновение приоткрылись её глаза, в них мелькнуло удивление, и они тут же закатились, а сама девочка откинулась на диван в явном изнеможении. Уже не опасаясь, Роман подошёл к юной «волшебнице» и после короткого осмотра, насколько позволяли ему знания, определил, что она в глубоком обмороке. Настала ситуация, которую он никак не мог предвидеть, как бы ни просчитывал различные сценарии развития событий с момента, как получил от Лиазара индикатор. В его фантазиях было всё – и перестрелка, и бешеный отпор, и длительные переговоры, и магическая атака, и даже взрывы, но не было маленькой, по сути, совсем беззащитной девочки, находившейся в полной отключке. Ну, и что же теперь делать? Роман задумчиво почесал затылок дулом застрявшего в его руках «Макарова» и буквально подскочил от неожиданности, когда сзади раздался насмешливый голос:

– Осторожнее, он ведь и выстрелить может…

Глава 50. It's a kind of magic…

Сигарета в руке доктора дрожала мелкой дрожью, мелко-мелко тряслось и всё его лицо: тонкие, чуть злые губы, обросшие щетиной щёки, очки «Армани», чёрные, чуть вьющиеся волосы. Взгляд у него был, как у человека, на глазах которого только что приземлился НЛО и оттуда высыпала смеющаяся орава маленьких и очень зелёненьких человечков. Короче, доктор пребывал в совершенной прострации, и что-либо спрашивать у него сейчас было абсолютно бессмысленно – ответа точно не последует. Зато средних лет некрасивая медсестра вела себя более выдержанно, только тихо ойкала каждый раз, когда видела, как из очередной раны сама собой (!) выскакивает пуля, после чего ткани кожи стягиваются с пугающей скоростью.

Рената, сидевшая в ногах Володи, удивляться происходящему давно перестала, впрочем, как и радоваться, огорчаться или проявлять ещё какие-либо эмоции. Она просто сидела и довольно безучастно смотрела, как на её глазах происходит чудо, от созерцания которого доктор реанимобиля временно потерял рассудок и закурил прямо в операционной.

…Когда рядом с рыдающей во весь голос Ренатой остановилась первая машина, она даже не обратила внимания на вышедших из неё людей, настолько ею владело отчаяние. Она держала в руках простреленную, забрызганную кровью, с вытекшим глазом голову своего любимого, и мир вокруг летел в преисподнюю, превратившись из нейтрально-созерцательного в злобно-пожирательный. Не было больше ничего важного – ни собственной, такой противоречивой, личности, ни Москвы, ни отцовского положения, не было даже самого отца. Был только нашпигованный пулями труп Володи и та грань, за которой люди обычно уже ни на что не обращают внимания – ни на боль, ни на холод, ни на тепло, ни на что…

Кто-то тряс её за плечи, кто-то что-то кричал в лицо, кто-то суетился – сложенное из однообразных и невзрачных бесцветных образов, всё плыло мимо неясным маревом. Казалось, в этой реальности её больше нет. Рената вдруг увидела себя со стороны – худенькую девушку с полными губами, с глазами, сухими и безумными, воющую в небо и держащую в руках окровавленную голову лежащего на грязной и мокрой дороге человека, совсем недавно бывшего смыслом её жизни. Какая банальная и лицемерная сцена, как ханжески она смотрится, каким избитым штампом! Всё вокруг – ненастоящее, и даже она сама…

Но вот кто-то, через распахнутую куртку которого проглядывает белый халат, суетящийся рядом с поверженным телом самого любимого мужчины, с изумлением поднимает лицо и, не веря самому себе, шепчет: «Он жив?» И этот более вопрос, чем утверждение, вдруг бьёт Ренату молотом по голове, сознание возвращается в тело, сидящее в тающем снегу, и крик радости рождается помимо её воли. Жив! А дальше – суета. Лица окружающих людей из притворно-скорбных превращаются в облегчённо-суетливые, и кто-то тащит носилки, раздирает на Володе одежду и втыкает ему в руку какую-то иголку с трубочками. Затем кидают его на носилки и бегом несут в стоящую рядом полосатую машину с яркими вращающимися огнями на крыше. Её, Ренату, следом за носилками тащат, сажают в машину у задней двери и кричат ей вдогонку, что «Хаммер» она сможет найти в Твери у прокуратуры, а ключи – у прокурора. Всё это проносится мимо и становится неважным. Важно то, что он ещё дышит, а сердце, хоть и редко, но всё ещё бьётся!

Уже через полчаса интенсивных попыток спасти безнадёжного пациента у доктора, старавшегося вовсю, вырывается первый крик изумления. Он увидел, как из раны, бывшей, по всем канонам медицины, стопроцентно смертельной, сама собой стала вылезать пуля, а края раны начали стягиваться. А дальше этот процесс превратился в медленно откручиваемую назад плёнку: выпадающие из тела пули, зарастающие на глазах раны, появление румянца на щеках, восстановление дыхания, ровного и спокойного, и… Когда в простреленной глазнице стал формироваться новый глаз, доктор очень длинно и витиевато выругался дикой смесью латыни и русской ненормативной лексики, присел на скамеечку и, достав сигареты, нервно закурил, видимо, абсолютно справедливо решив, что такому пациенту не повредит сейчас не то что сигаретный дым, а даже поллитра спирта, закачанного прямо в вену. Зато медсестра оказалась менее подвержена разным неожиданностям – почти безучастно она принялась собирать в металлическую коробочку выпадающие из тела пули.

Рената, неожиданно для себя, смотрела на происходящее без всякого удивления. Наоборот, она очень напряжённо что-то обдумывала, как будто её заранее предупредили, что будет происходить нечто необычное, но при этом не выдали никаких инструкций на такой вот из ряда вон выходящий случай. Оглядев внимательно салон, весь уставленный и увешанный разнообразной светившейся и пищащей аппаратурой, Рената обнаружила на маленьком приставном столике убийственно металлический блеск пистолета, ранее извлечённого из Володиного пальто. Воспользовавшись тем, что доктор и его помощница во все глаза смотрели на происходящее чудо, Рената быстренько протянула руку и стащила эту смертоносную железяку. В оружии Рената не разбиралась, но из фильмов помнила, что пистолет полагается снять с предохранителя и передёрнуть затвор, что она и проделала, опустив руки с оружием так, чтобы никто не обратил на неё внимания. Впрочем, какое там… Докурив сигарету, доктор начал судорожно хлопать себя по карманам, в результате чего нашёл небольшой телефон, после чего стал судорожно нажимать кнопки, продолжая с явным восторгом и изумлением наблюдать за процессом чудесного исцеления. Несколько раз он с раздражением сбрасывал вызов (видимо, в такое раннее время никто не стремился разделить с ним радость фантастического события), но, в конце концов, кому-то дозвонился: