Читать книгу "Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов"

– Хорошо, Серж, я постараюсь…

Паровозный свисток, толчок – и вагон начинает медленно скользить вдоль перрона. Бездумно смотрю в окно, наблюдая, как сменяются виды. Постепенно меня отпускает, и уже вскоре я поворачиваюсь к сидящим подчинённым. Афанасий до сих пор сидит, словно аршин проглотил, понимаю, что и сам со стороны выгляжу точно так же, и с трудом сбрасываю накопившуюся усталость.

– Кажется, со щитом?

– Кажется, – вяло откликнулся Дуббельт. – Как только коснулись покупки «итальянцев», то, как на духу, Сергей Петрович, думаю, всё, закончилась карьера. Ан нет, императрица поддержала. – Откинувшись на сиденье, он глубоко вздохнул.

Месяц кропотливой подготовки, сверка и перепроверка данных о России, о Японии, о САСШ и Англии. Выкладки, выкладки, выкладки: финансы, мобилизационный ресурс, состояние промышленности, логистика и ещё куча больших и мелких параметров. И всё же у меня ёкнуло сердце: сумма была весьма и весьма значительна, вдобавок мореманы отпихивались от крейсеров, доказывая, что те им на фиг не нужны. Пришлось тупо давить на самое простое решение – мы не купим, японцы возьмут. Тут Николай выразил сомнения в успехе японского оружия, мол, чего нам макак бояться. Очень хотелось, не отходя от кассы, прибить кретина, и в этот критический, без сомнения, момент мне на помощь пришла императрица, спокойно заявив, что пусть у джапов лучше не будет пары лишних броненосных крейсеров. Всё остальное, увы, остаётся без изменений, господа адмиралы, выступив единым фронтом, остальные предложения забраковали. Кроме снарядов. Вот на них я предложил поставить новые взрыватели. И не голословно, а с приложенным графиком изготовления. Всё, дальше я даже не пытался перебороть этих ослов, всё равно это было невозможно.

– Теперь нам необходимо с помощью пистолета и зуботычин выбить из этих хомяков денежку, – начал инструктировать Дуббельта. – Вам всё понятно, товарищ?

– Да, господин полковник, – улыбнулся мой зам, оценив столь политизированное обращение. – По прибытии немедля направлюсь осуществлять «экс».

Юморок, как я заметил, в департаменте стал того… несколько тяжеловесным и довольно «чёрным»…

Шутка про здание, откуда отлично просматривается каждый уголок Сибири и даже Сахалин, уже стала, так сказать, визитной карточкой корпуса. Ехали туда политические, но, увы, в большей части своей на поселение. Каторга доставалась наиболее опасным: боевикам различных партий. И то не всегда добавляя мне головной боли. Каким образом «Смерш» относится к этим гражданам? А вот таким, что по данным стокгольмской резидентуры (наиболее горячее сейчас место) последователи Бусидо начали интересоваться семейством Энкель. А эта русофобская сволочь по чьему-то попустительству не смотрела, как картошка растёт, а занимала в моём мире перед войной весьма высокие посты. Сейчас старший брат служил в Измайловском, а Оскар в Семёновском полках. Карл, правда, собирался расстаться с мундиром, но, как меня уверили, положение в финляндском обществе его только вырастет.

– Посватали сего чухонца в «Кане». – Афанасий чуть дёрнул щекой. Этот националист (симпатии, высказываемые им, по-другому толковать невозможно) влезал в крупнейшую фирму, производившую суда и машиностроительную продукцию. – Младший пока тянет лямку, но собирается поступать в Николаевскую академию.

– Угу. – Хорошо, что вспомнил, и главное, имею возможность грохнуть создателя линии Маннергейма. Да-да, именно эта сволочь начала строительство укреплений, чтобы удержать захваченную во время Гражданской территорию. – Значит, пока ценз набирает, а, между прочим, в разведупр именно оттуда многие попадают.

– Сергей Петрович, но Карл Карлович… – начал было Дуббельт и, словно споткнувшись, замолк. – Да, воспитание закладывается в семье. И в учебном заведении. – Уточнять, что именно в Финляндском кадетском корпусе, которым командовал его отец, фигуранты и учились, и не только они, но и барон Маннергейм, за которым по моему личному приказу потихоньку приглядывали, я не стал.

– С последним, кстати, встречались дальние родственники из Швеции, – вставил свои пять копеек молчавший до этого Курт. – О чём был разговор, установить не удалось. Но сам факт… очень даже неприятный, учитывая место службы барона.

– Да, – согласился Афанасий. – Эти офицеры имеют очень высокую осведомлённость, – скривился он. Пьянство и кутежи, закатываемые гвардейцами, не способствовали сохранению государственных тайн. Да и от кого? Ведь все свои… – Сергей Петрович, – чуть замявшись, обратился ко мне Дуббельт, – поймите меня правильно, но тут наши писаки тиснули весьма скандальную статейку о генерале Редигере.

– Начинается атака на лояльных нам офицеров финского происхождения? – подобрался я.

Хотя Александр Фёдорович из немцев, но кто это будет выяснять?

– Пока нет, но это наверняка первая ласточка.

– Какие газетёнки у нас отметились?

Примерный список мне составить труда не составляло. Зато пофамильно расклад приобретает имена (владельцев, естественно), а узнать, кто чей человек, дело техники.

– Вот список.

– Тэкс, ну надо же, прям патриоты. – Лихие перлы писак заставили поморщиться. Вон он «великоросский» шовинизм в гипертрофированном виде. – Плохо, господа офицеры. – Я обвёл взглядом подобравшихся подчинённых. – Мы имеем аналог кампании господина Херста перед нападением САСШ на Испанию. Ещё пара месяцев – и всё, эти пасквили заживут своей жизнью, и нам никогда уже не получится отмыться от всего этого дерьма. А посему вам, Афанасий Михайлович, предстоит в ближайшее время немедленно тщательнейшим образом собрать на них досье. А после пообщаться с пишущей братией и редакторами газет уже на нашей территории.

– Александровские слободы? – уточнил на всякий случай он.

– Да, в неподкупность надзирателей Петропавловки не верится.

– Вонь будет, – не особо следя за выражениями, констатировал Курт.

– Плевать, главное, прицепиться, а на присланного товарища прокурора наплевать. Нехай клевещет! – Народ синхронно кивнул, соглашаясь со мной. Действительно, прокурорский теоретически может нехило нагадить, но это при политической окраске. Зато, переведя их деяния в шпионаж… Да тут открывается простор для комбинаций! – Действуем.

Только действовали не только мы, «лимонники» и «джапы» тоже ворон не ловили и всё-таки дотянулись до младшенького. Особо мудрить не стали, а просто выпустили трёх девок (это теперь они ими стали, а в тот момент – лапочки, и не подумаешь!), и те, благодаря раззвиздяйству охраны, сумели всадить в тушку наместника четыре пули из «бульдогов». Свитские попытались их схватить, но те подстрелили ещё троих, пока наконец господа офицеры не начали палить в ответ.

Получив вместо живых террористок три трупа и «пфе» от Дома Романовых, наш командир осатанел. Масла в огонь захотели подлить газеты как правого, так и либерального толка, причём последние чётко призывали к погромам с лозунгом «Бей чухну, спасай Россию!». Тут я миндальничать не стал, и парни из пеших команд буквально за пару суток вразумили особо ретивых журналюг кулаками и прикладами. Редакторам просто сунули под нос стволы и пообещали сделать пару не предусмотренных природой отверстий. Шипение по углам хоть и продолжилось, но газетную волну удалось заткнуть. Говорильня, конечно, осталась, однако тут нам помог стандартный стереотип делить все слухи на три. Да и мы специально через сотрудников стали запускать самые разнообразные сплетни: от сочинения барона Мюнхгаузена до вполне правдивых (в нашу пользу, разумеется) версий событий. Как водится, часть зажила своей собственной жизнью, часть изменилась до неузнаваемости, но информационную войну мы сумели свести практически вничью. Самое смешное, что, организовав убийство Николай Николаевича, бритты вместо замены столь одиозной фигуры на бледную немочь (решительности у наместника было не отнять) получили прямое императорское правление. Николай II, узнав о кончине дяди, своим манифестом принял на себя непосредственное руководство княжеством. Под шумок был распущен сейм и отменены все льготы, бывшие у Суоми. Страна тысячи озёр превратилась в простую русскую провинцию.