Читать книгу "SPQR. История Древнего Рима - Мэри Бирд"

Большинство римских правителей проводили больше времени за письменным столом, чем возлежа на банкетах. От них ожидалось, что они будут работать, осуществлять практическую власть, отвечать на прошения, разрешать споры по всей империи и выносить вердикты в сложных судебных делах, вплоть до таких, которые со стороны (но, разумеется, не самим участникам) кажутся совершенно тривиальными. В одном случае, как повествует одна длинная надпись на камне, первого Августа попросили вынести суждение о некоем скандале в Книде, откуда происходила знаменитая Афродита, на юго-западном берегу современной Турции. Речь идет о драке, в результате которой один головорез был убит ночным горшком, случайно уроненным рабом из окна верхнего этажа здания, на которое нападала «жертва». Августу предстояло решить, кто виноват: нападающий, раб, уронивший горшок, или хозяин раба?

Именно поддержка все разрастающегося административного штата позволяла императору разбираться со множеством подобных случаев, с мешками писем, прибывающих во дворец, а также с потоком посланцев, появлявшихся в дверях в ожидании ответа или аудиенции цезаря. В этом смысле ситуация была похожа на современную государственную службу: наверняка часто именно команда рабов и вольноотпущенников читала документы, консультировала императора по поводу правильных действий и, без сомнения, составляла черновики множества решений и ответов. Если судить реалистично, серьезная часть писем «от императора», полученных местными общинами в провинции и гордо выставленных на всеобщее обозрение, высеченных навечно в мраморе или бронзе, была одобрена лишь кивком его головы и запечатана его печатью. Но, возможно, для получателей это было не так важно.

Большинство живущих в провинции и даже в Италии имело лишь отдаленное представление (если вообще его имело) о том, как выглядел императорский дворец или как работала его администрация. Лишь незначительное меньшинство когда-либо видело его вживую. Однако они лицезрели его изображение снова и снова, на монетах в своих кошельках и на его портретах, продолжавших заполонять римский мир. Атмосфера не слишком отличалась от современных диктатур, когда лицо правителя смотрит на вас с каждой витрины, с каждого перекрестка и со стены любого чиновничьего кабинета. Иногда ему даже придавали съедобную форму, печатая императорский лик на печеньях, раздаваемых во время культовых жертвоприношений, о чем говорят дошедшие до нас формы для выпечки. Более того, ученый, придворный учитель и царедворец Марк Корнелий Фронтон в письме к своему самому важному ученику Марку Аврелию с гордостью приветствовал тиражирование образа императора, хотя и с презрением отзывался о художественных талантах, когда речь шла об инициативе, исходящей от простых людей.

73. Голова Адриана из позолоченной бронзы с характерной растительностью на лице. Когда-то она была выставлена в знак верности императору в одном из городов Северной Италии (Велия, недалеко от современной Пармы)

Лицо императора было вездесущим, но оно могло изображаться весьма различно. Только очень невнимательный человек мог не заметить резкую перемену, произошедшую в начале II в. во внешнем виде правителя. С восхождением на трон Адриана в 117 г., после того как императоры более ста лет изображались без растительности на лице (или с короткой щетиной, если правитель пребывал в трауре), цезарей стали представлять с полноценными бородами, и эта тенденция сохранилась до конца века и еще на много лет после периода, который охватывает данная книга. Верный способ датировать императорские головы, которыми теперь заставлены полки музеев: если есть борода, значит относятся к периоду после 117 г.

Эта перемена вряд ли была просто капризом моды или, как предсказуемо измышлял один античный автор, уловкой, с помощью которой Адриан маскировал изъяны кожи. Но причина изменения остается загадкой. Было ли это попыткой подражать греческим философам прошлого? Адриан был известным поклонником греческой культуры, как и философски настроенный Марк Аврелий. Значит, это было попыткой придать более интеллектуальный характер римской имперской власти, заново переосмыслить ее в греческом духе? Или эта мода указывает в противоположную сторону, возвращая нас к суровым военным героям раннего Рима, даже до эпохи Сципиона Барбата в начале III в. до н. э., когда отрастить бороду для римлянина уже казалось необычным поступком? Точно узнать невозможно, и нет такого дошедшего до нас от античности источника, который объяснял бы повальное увлечение бородой. Но как минимум оно намекает нам на то, что во дворце кто-то всерьез задумался по поводу имиджа императоров, вплоть до растительности на лице, и по какой-то причине был готов порвать с традицией.

Но сколь бы важными и заметными ни были некоторые из этих перемен, основные структуры императорской власти, сформированные первым Августом, оставались неизменными в течение правления всех 14 императоров, независимо от того, кто был на троне: Тиберий в начале I в. без труда влез бы в шкуру Коммода в конце II в. Всегда было непросто различить Цезаря Публия Элия Траяна Адриана Августа и наследовавшего ему Цезаря Тита Элия Адриана Антонина Августа Пия – пару, больше известную как Адриан и Антонин Пий. В лицо их всех называли «Цезарь». «Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!» – приветствие, которое выкрикивали гладиаторы перед боем, подходило всем и каждому из них.

Они все продолжали следовать прецеденту, установленному Августом: наращивать свою власть, выставлять напоказ свою щедрость к народу и демонстрировать военную мощь – и подвергались серьезной критике, если этого не делали. Самое известное сооружение Веспасиана (амфитеатр, открытый в правление его сына Тита в 80 г.) ловко соединяло в себе все три задачи. Изначально известное под именем Колизей из-за колоссальной статуи Нерона, стоявшей возле него и сохранявшейся долго после его смерти, это сооружение было одновременно масштабным строительным проектом (строился около десяти лет, ушло 100 000 кубометров камня), ознаменованием победы над иудейскими повстанцами (сооружение возводилось на награбленные в этой кампании средства) и бросающимся в глаза актом щедрости к жителям Рима (популярнейшее место для развлечений). Также Колизей казался упреком предшественнику Веспасиана: он был умышленно построен на том самом месте, где когда-то раскинулся частный парк Нерона.

Но в то же время 14 императоров унаследовали все проблемы и конфликты, которые завещал им Август. Модель Августа, будучи в каких-то отношениях весьма крепкой, в других требовала постоянного и рискованного поиска равновесия. Некоторые вопросы остались угрожающе неразрешенными. В частности, Август так и не решил вопрос престолонаследия. Он оставил потенциал для споров с сенатом и между императором и элитой в целом. В более общем смысле сохранялись неудобные вопросы о том, как определять и формулировать власть высшего правителя римского мира. Например, как демонстрация civilitas или идея, что властитель – лишь «первый среди равных» (primus inter pares, как гласит латинский девиз), уживается с невероятными почестями и почти божественным статусом императора? И все-таки насколько близким к божеству считать правителя империи?