Читать книгу "Солнечный свет - Робин Маккинли"

Забавно.

Поверить в собственную смерть было проще.

Я протянула руку и коснулась его груди – груди, в которой не билось сердце. На нем была другая рубашка, но такая же черная и длинная. Возможно, это была та, какую я надевала несколько ночей назад – такая же висела в моем шкафу рядом с клюквенно-красным платьем. Мой вампирский гардероб.

Я убрала руку.

Но он подался вперед и перехватил ее. Укол, шипение – наши руки соприкоснулись. Я почувствовала, что он слегка дрожит – но все же не отпускает мою руку. Он развернул ее и аккуратно, словно у нее не было собственной воли, положил на ладонь другой своей руки.

Снова мелькнула невидимая искра, но на этот раз он не отреагировал. Со спины я не выделялась на фоне сумерек, но спереди были видны нити сети.

– Что это? – спросил он.

– Подарок Иоланды. Она сказала, что это поможет мне дотянуться до источника моей силы.

– Дневной свет, – сказал он.

– Да. Он причиняет тебе боль?

– Нет.

Я обдумала это «нет». В детстве я играла в так называемый «контактный футбол», и однажды три соседских мальчика постарше сбили меня с ног и уселись сверху. Когда я встала, они спросили, не ушиблась ли я. Я сказала «нет». Я солгала.

– Я сформулирую по-другому. – Легкая дрожь в его голосе, совсем как у человека: шумное прерывистое дыхание, будто сдавленный смешок. – Когда тебе немного холодно или немного жарко – это причиняет боль?

«Да уж, просто мистер Термометр, – подумала я. – Да что ты знаешь о том, что такое «немного холодно» или «немного жарко?» Нет, ни о чем таком не думать. Выбросить эту мысль из головы.

– Или когда поднимаешь что-то, немного тяжеловатое для тебя – причиняет это тебе боль? Это просто легкий сигнал, предупреждающий о пределе твоих возможностей.

Мне это понравилось: «легкий сигнал, предупреждающий о пределе твоих возможностей». Такой своеобразный способ самоанализа – вроде йоги. Хороший способ определить, в какой переплет можно влезть, а какой будет туговат.

Ладно, хватит бредовых идей. Я глубоко вздохнула. Итак, моя новая световая сеть для Кона не более опасна, чем для меня – пробежка с полным противнем булочек от духовки до стола.

Я посмотрела ему в глаза и вдруг неожиданно поняла, что тени на его лице, без всякого сомнения, также лежали спокойно.

– Ты готова? – спросил он.

Я невольно улыбнулась. Это что, шутка?

– Да, – сказала я.

– Я взял то, что ты мне показывала, и взвесил все как мог. Я думаю, мы сможем… достичь нашей цели.

«Нашей цели», – повторила я про себя. Вслух сказать ничего не смогла.

– Мы не пойдем через твое не-пространство, но я боюсь, что путь, который нам предстоит, тем не менее… неприятен. Мне понадобится твоя помощь. Пройти этот путь, одновременно защищаясь от преждевременного обнаружения, будет нелегко.

Я закрыла глаза – угораздило же ввязаться во все это – так, об этом не думать, – покрепче сжала руку Кона и начала искать нужный курс. Это сильно отличалось от той странной не-телефонной связи, которую я использовала для разговора с Коном; тогда я могла просто нащупать нужное место, зная, что оно где-то там. Теперь это больше напоминало пещеру со змеями, когда ты крадешься с заостренной палкой в руке, в надежде, что тебе попадется искомая змея, и ты успеешь пригвоздить ее раньше, чем она пригвоздит тебя. А заодно надеясь на то, что тебя не заметит ни одна из других змей.

Я с извинением взглянула на слабо-переливчатый, тускло-золотой, как-бы-змеиный узор на… внутри своей кожи. Произнесла одно из бабушкиных слов: это было простое слово, слово благодарности и успокоения, но я подумала, что световой сети оно понравится. Затем я опять закрыла глаза.

Здесь.

Как быстро! То ли световая сетка помогла, то ли я, после нескольких упражнений, научилась управляться со стрелкой моего компаса, а может, сказалось присутствие Кона. Что-то точно было от Кона – я чувствовала между нашими ладонями потрескивание и слабый звук соединения. Казалось, перед нами лежит множество путей: один предельно поганый, другой чуть полегче, но вполне плохой, третий достаточно нехороший, затем единственно доступный – смертельно жуткий, а может, и еще какие-то другие. Я смотрела на карусельное кружение искр того пути, на котором я спалила оодовскую сеть, на размытые очертания нашего пункта назначения, а Кон уже перемещал нас к началу другой дорожки – да, вполне ужасная, благодарю вас. Наша цель и ее охранители в этот раз уже не казались так похожими на аквариум, – вернее, рыбы теперь стали больными — в духе спецэффектов на тему постъядерного мира. Вот-вот на экране появятся наводящие ужас колченогие мутанты и начнут махать нам своими уродливыми конечностями.

Жаль, что это не кино.

– Пошли, – сказал Кон, и мы вместе шагнули вперед.

Один шаг с края балкона – и мы уже крепко (другое слово не приходит на ум) завязли в мире ином. Уже хорошо – может, вампиры и умеют легко спрыгивать с третьего этажа, но мне пробовать не хотелось. У меня, правда, сразу возникли трудности с ногами. Я тотчас почувствовала под ногами пустоту; казалось, здесь не было ни верха, ни низа – не такая плохая новость для человека, только что прыгнувшего с балкона, – но не было и других сторон, и вообще направлений, кроме разве что того факта, что у нас самих имелся перед и зад, и лица у нас были только с одной стороны. Что бы ни представлял собой этот путь, он был порядком хуже той короткой дороги, по которой Кон доставил меня позапрошлой ночью домой. И все-таки я ощущала свои ноги, а для не-пространства это уже усовершенствование.

Да, не только ноги, но и одежда осталась со мной.

Я по-прежнему видела неясные очертания цели, и поскольку не знала ничего о ее прикрытии, я решила, что моя задача – продолжать следить за нею. Кон обеспечивал продвижение вперед. Предположительно вперед. Казалось, у него все же было представление о том, где здесь верх, а где низ, где право, а где лево. Некие сущности со свистом проскакивали мимо меня, я не могла точно сказать, что за сущности, но они, несомненно, не излучали дружелюбия. Каждый раз, как мне удавалось опустить ноги вниз, четкость окружающего пространства становилась чуть больше, словно вторжение моей трехмерности вынуждало этот мир склеиваться. Мало-помалу я заметила уже знакомые камни брода через поток, только нормальный мир, струившийся между ними, на этот раз вскипал и сливался с картиной ни-верха-ни-низа-ни-вообще-ничего. Я чувствовала, что меня должно стошнить, но, к счастью, желудок никак не мог определить, в какую сторону ему выворачиваться, и поэтому не возмущался.

Спустя какое-то время в окружающем нас хаосе стали появляться полузнакомые обыденные вещи. Уличный фонарь. Угол ветхого здания с вращающейся дверью, одно из окон разбито. Знак остановки.