Читать книгу "В стране мехов - Жюль Верн"

Четырнадцатого мая мастер Мак-Нап и его подручные дружно взялись за сооружение большого плота. Их задача состояла в том, чтобы плот держался как можно выше над водой и волны не заливали бы его. Дело было нелегкое, но это не уменьшило рвения работников и не остановило их. По счастью, кузнец Рэй разыскал на складе, примыкавшем к дому, множество железных болтов, которые были привезены из форта Релайанс; они должны были прочно скрепить между собой различные части плота.

Что касается места, на котором сооружали плот, то оно заслуживает особого упоминания. По совету лейтенанта, Мак-Нап поступил следующим образом: вместо того чтобы сколачивать балки и доски на земле, плотник сразу же разместил их на поверхности озера. Сначала на берегу в различных частях будущего плота просверлили отверстия и выбрали пазы, а затем части эти были порознь брошены на поверхность маленького озера и здесь без труда пригнаны друг к другу. Такой способ работы имел два преимущества: во-первых, плотник мог тотчас же судить о глубине погружения и степени устойчивости, которую надо было придать плоту; во-вторых, к тому времени, когда остров Виктория растает, плот уже будет плавать на волнах и не пострадает от смещения слоев почвы и толчков, которые рассевшийся грунт мог бы передать ему, если бы он находился на земле. Эти два весьма серьезных соображения заставили старшего плотника поступить так, как сказано выше.

Пока продолжалась эта работа, Джаспер Гобсон, иногда один, иногда в сопровождении миссис Барнет, бродил по побережью. Он наблюдал за состоянием моря и за изменениями в извилистой береговой линии, которую постепенно размывали волны. Взгляд его блуждал по пустынному горизонту. На севере не видно было больше ни единой ледяной горы. Тщетно искал он, как все потерпевшие кораблекрушение, «тот корабль, который никогда не появляется»! Спокойную гладь океана нарушали только дельфины; они часто заплывали в эти зеленые воды, кишевшие мириадами мельчайших животных — их единственной пищей. Время от времени мимо проплывали деревья различных пород, вырванные с корнам в жарких странах: их занесли в эти места мощные океанические течения.

Однажды — это было 16 мая — миссис Барнет и Мэдж прогуливались в той части побережья, которая заключена между мысом Батерст и местом, где был когда-то порт. Стояла теплая, ясная погода. Уже несколько дней как на поверхности острова не осталось и следа снега. Одни только льдины, которыми ледовый барьер усеял северную часть побережья, еще напоминали о полярном пейзаже тех мест, откуда дрейфовал остров. Но и эти льдины мало-помалу таяли, и все новые водопады каждый день обрушивались с вершин и склонов айсбергов. Несомненно, солнце в скором времени должно было растопить последние скопления образованных морозами льдов.

Любопытную картину представлял собою остров Виктория! Люди, глядевшие на мир менее печальными глазами, с любопытством наблюдали бы ее. Весна заявляла о себе с неожиданной силой. На острове, оказавшемся в более теплых широтах, жизнь забила ключом. Мхи, крошечные чашечки цветов, посевы миссис Джолиф распускались со всей щедростью. Животворящая сила земли, освободившейся от оков сурового полярного климата, проявлялась не только в обилии р-астений, которые покрывали ее поверхность, но и в яркости их оттенков. То были уже не бледные, словно разбавленные водой краски, а сочные тона, достойные освещавшего их теперь солнца. Заросли толокнянки, многочисленные деревья — ивы, сосны, березы — покрылись темной зеленью. Их почки, напоенные мощными соками, разогретыми в жаркие часы дня, когда температура достигала шестидесяти восьми градусов по Фаренгейту (+20°C), быстро распускались. В этих широтах, соответствовавших широтам Христианин или Стокгольма — самых богатых растительностью мест умеренного пояса, — полярная природа словно преображалась.

Однако миссис Барнет не хотела замечать этого преображения. Могла ли она изменить состояние своих недолговечных владений? Могла ли она спаять этот блуждающий остров с прочной корою земного шара? Нет! И в ней все больше крепло предчувствие неизбежности конечной катастрофы. Она инстинктивно ощущала ее приближение, как ощущали его сотни животных, которыми буквально кишели окрестности фактории. Все эти лисы, куницы, горностаи, рыси, бобры, мускусные крысы, норки и даже волки, которых сознание близкой и неотвратимой опасности делало менее свирепыми, — все они с каждым днем ближе и ближе жались к своим исконным врагам — людям, как будто люди могли их спасти! То было молчаливым, инстинктивным признанием превосходства человека, и именно в таких обстоятельствах, когда это превосходство ничего не могло дать!

Нет! Миссис Барнет не хотела замечать этой новой жизни на острове, и взор ее не отрывался от безжалостного моря — безбрежного и беспредельного, сливавшегося на пустынном горизонте с небом.

— Бедная моя Мэдж, — внезапно проговорила миссис Барнет, — это я виновна в том, что ты погибнешь, ты, которая всюду следовала за мной, чья преданность и дружба заслуживают иной участи! Простишь ли ты меня?

— Я не простила бы тебе, дочка, только одного, — отвечала Мэдж. — Я говорю о смерти, которую я не разделила бы с тобой!

— Мэдж! Мэдж! — воскликнула путешественница. — Если бы моя жизнь могла спасти жизнь этим несчастным, я отдала бы ее не задумываясь!

— Дочка, — спросила Мэдж, — стало быть, ты больше не надеешься?

— Нет!.. — прошептала миссис Барнет и спрятала лицо на груди своей верной подруги.

В этой мужественной натуре на мгновение проявилась женская слабость. И кто не оправдал бы этой минутной слабости в столь жестоких испытаниях!

Миссис Барнет рыдала! Сердце ее было переполнено. Слезы катились у нее из глаз.

— Мэдж! Мэдж! — прошептала путешественница, поднимая голову. — Только не говори им, что я плакала!

— Не скажу, — отвечала Мэдж. — Впрочем, они бы мне все равно не поверили. Ведь мужество лишь на миг оставило тебя! Встань, дочка, ведь ты — наша душа, наша надежда! Встань и возьми себя в руки!

— Значит, ты еще надеешься? — воскликнула миссис Барнет, вперив взор в лицо своей верной спутницы.

— Я всегда надеюсь, — просто ответила Мэдж.

Между тем можно ли было сохранять хотя бы проблеск надежды, когда несколько дней спустя блуждающий остров миновал группу островов Святого Матвея: теперь он уже не мог пристать ни к какой земле в Беринговом море!

20. В ОТКРЫТОМ МОРЕ

Остров Виктория плыл теперь сто просторам Берингова моря, он находился в шестистах милях от первых Алеутских островов и более чем в двухстах милях от ближайшего материка, расположенного к востоку от него. Он по-прежнему дрейфовал с довольно большой скоростью. Но, если даже предположить, что скорость эта не уменьшится, все же ему понадобилось бы еще по крайней мере три недели, чтобы достичь южной границы Берингова моря — Алеутских островов.