Читать книгу "На исходе ночи - Алексей Калугин"

– И когда Ночь сменяет День, – добавил Слизень.

– Ну, не знаю! – Ону развел руками, насколько позволяли размеры салона. – Я впервые об этом слышу!

Хази усмехнулся.

– Должно быть, никто прежде тебе об этом не рассказывал.

– А как же история?

– Далеко не все факты истории попадают на страницы учебников. Странно даже, что приходится тебе это объяснять. – Хази сделал жест рукой, который должен был передать всю глубину его недоумения. – К примеру, ты знаешь, почему перед Первым великим затемнением потерпел сокрушительное поражение доблестный флот Кен-Ино?

– Его уничтожил внезапно налетевший шторм.

– Ага, – оскалился в ехидной усмешке Хази. – При случае спроси об этом си-ноора, он тебе расскажет, как все было на самом деле.

– Си-ноор тоже входит в вашу группу единомышленников?

– Не только входит, но и является ее мозговым центром. Да, по сути, это он и собрал нас всех вместе.

– Я до сих пор так и не понял, о ком идет речь? «Мы», «нас» – да кто вы такие? Новые избранные?

Еще один насмешливый взгляд Слизня.

– Мы – это те, кто больше не боится своих призраков. Те, кто научился вспоминать.

– Так.

Ше-Кентаро смотрит на Хази, будто ждет продолжения. А Хази молчит – глядит себе на дорогу да пальцами по рулевому колесу постукивает.

– Я должен что-то сказать?

Слизень изобразил подобие улыбки.

– Может быть, обойдемся без слов?

Ше-Кентаро пожал плечами.

– Я – ловец.

– И что с того?

– Ловцов никто не любит.

– Ты не девушка, чтобы тебя любить.

Слизень когда-нибудь перестанет подтрунивать над ним?

– И что я теперь должен делать?

Хази посмотрел на него и едва не рассмеялся, настолько растерянный был у Ше-Кентаро вид.

– Полагаю, что для начала тебе стоит поехать домой, как следует отмокнуть в ванне и переодеться в чистую одежду. Потом мы с тобой зайдем в какой-нибудь тихий кабачок и поедим в свое удовольствие. Как тебе такой план действий?

Ше-Кентаро сделал красивый жест рукой – он не имел ничего против того, что предлагал ему Хази. Происходящее казалось по меньшей мере странным. Но разве жизнь сама по себе не странная штука?