Читать книгу "Список Шиндлера - Томас Кенилли"

– Ну-ка, ребята, подкиньте им чего-нибудь для размышления.

Гесс вернулся в Аушвиц в мае 1944-го и взял бразды правления в свои руки примерно тогда же, когда «женщины Шиндлера» были втиснуты в бараки Биркенау в непосредственной близости от места обитания эксцентричного обершарфюрера Моля.

Согласно легенде, Шиндлеру пришлось скрестить клинки по поводу судьбы этих трехсот женщин из списка с самим Гессом. Наверняка, Оскару Шиндлеру доводилось говорить с Гессом по телефону и иметь с ним какие-то коммерческие дела. Ему также пришлось общаться и с штурмбанфюрером Фрицем Хартьенштейном, комендантом Аушвица-II, то есть Аушвица-Биркенау, и с унтершарфюрером Францем Хёсслером, молодым человеком, отвечавшим в сием великом граде скорби за судьбы женщин.

Не подлежит сомнению, что именно тогда Шиндлер послал девушку с чемоданом, набитым алкоголем, ветчиной и бриллиантами, на переговоры с упомянутыми функционерами. Некоторые утверждают, что позднее Оскар вслед за девушкой посетил названных лиц сам, захватив с собою за компанию влиятельного офицера из SA (Sturmabteilung – штурмовые бригады) штандартенфюрера Пельце, который, как впоследствии утверждал Оскар в кругу друзей, был британским агентом. Другие же настаивали на том, что Шиндлер избегал личных контактов с Аушвицем из стратегических соображений, а вместо этого отправился в Ораниенбург и в Берлин в Инспекторат по делам вооружений, чтобы оказать воздействие на Гесса и его сподвижников с другого конца.

Дальнейшие события, согласно тому, как изложил их много лет спустя Штерн в публичном выступлении в Тель-Авиве, разворачивались так.

После освобождения Шиндлера из тюрьмы Штерн явился к нему и («под давлением некоторых моих друзей», – признался Штерн) попросил Оскара предпринять решительные шаги, дабы поскорее решить судьбу женщин, застрявших в Аушвице. Во время беседы вошла одна из секретарш Оскара (Штерн не помнил, кто именно). Шиндлер представил девушку и предъявил всем один из своих пальцев, который украшал большой перстень с бриллиантом. Он спросил девушку, как ей нравится это гипертрофированное ювелирное изделие. Штерн утверждал, что девушка пришла в совершеннейший восторг. Далее Штерн дословно цитирует Оскара Шиндлера: «Возьми список женщин, набей чемодан лучшей едой и напитками, какие ты найдешь на моей кухне, и поезжай в Аушвиц. Знай, что комендант крайне неравнодушен к хорошеньким женщинам. Если ты доставишь женщин сюда, получишь этот перстень. И даже больше».

Эта сцена, эта речь весьма напоминает один из фрагментов Ветхого Завета, в котором ради блага племени вражескому предводителю предлагают богатства и красивую женщину. Да и для Центральной Европы ситуация типичная – все эти неправдоподобно крупные бриллианты и предполагаемая расплата «натурой».

Согласно показаниям Штерна, секретарша согласилась на условия герра директора и двинулась в путь.

А когда через два дня она не вернулась назад, Шиндлер лично вкупе с неким неизвестным нам Пельце отправился ей на выручку.

Миф о Шиндлере гласит: Оскар послал свою подружку, дабы та переспала с комендантом – будь то Гесс, Хартьенштейн или Хёсслер – и вручила им драгоценности и другие подарки. Одни свидетели, подобно Штерну, утверждают, что этой «подружкой» была «одна из секретарш Шиндлера», другие называют имя Ауфзеер – смазливую блондинку из войск СС, несомненно, любовницу Оскара, служившую в гарнизоне Бринлитца. Эта-то девушка, скорее всего, как нам представляется, и должна была поехать в Аушвиц за Schindlerfrauen – женщинами Шиндлера.

Эмили Шиндлер, супруга нашего героя, говорила, что в роли эмиссара выступила ее приятельница, «девушка лет двадцати двух – двадцати трех», уроженка Цвиттау; ее отец дружил с семейством Шиндлеров. Она не так давно вернулась с оккупированных территорий России, где служила секретаршей в немецкой администрации. Она сама вызвалась послужить делу Шиндлера. Но нам не кажется, что Оскар мог бы принести в сексуальную жертву близкую подругу семьи. Хоть сам он и слыл сексуальным разбойником, этот вариант истории спасения «женщин Шиндлера» из Аушвица – несомненный миф.

Неизвестно доподлинно, приходилось ли посланнице Шиндлера, кто бы она ни была, вступать в интимные контакты с кем-либо из офицеров Аушвица. Зато совершенно ясно, что ей удалось проникнуть в эту империю страха, и действовала она там самоотверженно.

Оскар Шиндлер позже рассказывал, что в беседах с правителем некрополя Аушвиц ему приходилось преодолевать желание пристрелить коменданта.

«Женщины уже провели здесь несколько недель, – увещевал его Гесс. – Теперь они почти бесполезны для производства. Почему бы тебе не позабыть об этих трех сотнях? Мы отберем специально для тебя другие три сотни из этого бесконечного стада – крепких и сильных».

В 1942 году каратели СС на станции Прокочим говорили Оскару то же самое:

– Зачем вам конкретные люди, герр директор? Просто возьмите тех, кто покрепче.

Но Шиндлер твердо держался своей линии:

– Они незаменимые квалифицированные работницы. Я лично обучал их в течение нескольких лет. Они владеют ремеслом настолько, что я не в силах их быстро заменить. Я знаю тех, кого на самом деле знаю.

– Минуточку, – отвечал ему Гесс. – Я вижу, тут упоминается девятилетняя дочь некой Филы Рат. Я вижу одиннадцатилетнюю дочь некой Регины Горовитц. Вы будете утверждать, что эти девяти– и одиннадцатилетние девчонки – тоже квалифицированные работницы?

– Они обтачивают изнутри сорокапятимиллиметровые гильзы, – терпеливо отвечал Оскар Шиндлер. – Они были выбраны за свои длинные пальцы, поскольку способны проникать так глубоко внутрь детали, как ни один взрослый.

Этот разговор состоялся либо тет-а-тет, либо по телефону. Оскар сообщал новости о ходе переговоров узкому кругу заключенных, а от них информация распространялась по всему производству.

Заявление Оскара, что он нуждается в детях для обработки внутренних поверхностей противотанковых снарядов, было явной чепухой. Но он уже не раз прибегал к этому приему. Сирота Анита Лампель была однажды ночью 1943 года вызвана на аппельплац в Плачуве и застала там Шиндлера спорящим с фрау средних лет – старостой женского лагеря. Фрау кричала то же, что и Гесс или Хёсслер позже в Аушвице: «Не говорите мне, что на «Эмалии» вам нужны четырнадцатилетние! Не говорите мне, что комендант Гет дозволил вам внести четырнадцатилетних в наряды на “Эмалию”!» Староста опасалась, что, если наряды будут тщательно проверены, ей придется отвечать за это. Именно той ночью 1943-го Анита Лампель впервые с изумлением услышала, что она внесена в список за производственную ценность ее длинных пальцев. И даже герр комендант согласен с этим!

Анита Лампель теперь была в Аушвице, правда, она уже подросла и более не нуждалась в легенде о длинных пальцах, теперь в качесте ее главных героинь выступали дочери фрау Горовитц и фрау Рат.

Собеседник Шиндлера был прав, утверждая, что женщины почти полностью утратили производственную ценность. Даже молодые – Мила Пфефферберг, Хелена Хирш и ее сестра – пали духом, перестали сопротивляться приступам дизентерии, гнувшей их в дугу. Госпожа Дрезнер напрочь потеряла аппетит. Ее не волновал даже эрза-суп – Данка не могла принудить мать согреть горло хоть каплей этого варева. Это означало, что вскоре ей предстояло превратиться в мусульманина. Так на лагерном сленге, основанном на новостях довоенных газет, повествующих о голоде в мусульманских странах, назывались заключенные, переступившие порог, отделявший всегда голодных живых от безразличных ко всему полумертвецов.