Читать книгу "Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко"

К счастью, мне хватило сил и выдержки не сорваться в последний момент, я благополучно возвратил Источнику всю энергию, которую взял у него, и лишь затем позволил себе такую роскошь, как потерять сознание…

Я очнулся под тем же зеленым небом Безвременья, измученный и разбитый. Рядом со мной сидела Бренда и грустно смотрела на меня. Она была одета уже не в праздничный наряд с пышными многослойными юбками и множеством драгоценных украшений, а в легкое, не сковывающее движений платье, из чего я заключил, что провалялся без чувств довольно долго.

— Сестричка, — с робкой надеждой произнес я. — Мне это приснилось?

Она медленно покачала головой:

— Нет, Артур. Все было на самом деле.

Я положил голову ей на колени и заплакал.

— Боже, что я наделал! Зачем я это узнал?! Как теперь я смогу жить с такой тяжестью на душе?!

— Ты сможешь, — сказала Бренда. — Ты должен. Ради Пенелопы, ради всех нас. Ты очень нужен нам, мы все тебя любим.

— Я тоже люблю вас, — ответил я, утирая слезы подолом платья сестры. — Но если Пенелопа узнает…

— Она не узнает, Артур. Никто ничего не узнает. Это будет нашим секретом, нашей страшной тайной.

— Страшной тайной, — повторил я. — Да, страшной… Ужасной…

Я попытался встать, и мне это удалось — правда, ноги держали меня не очень уверенно. Опираясь на плечо Бренды, я подошёл к парапету и посмотрел на спокойную гладь Источника. Где-то там, глубоко, в бездне…

— Бренда, ты знаешь, что я хочу сделать?

— Догадываюсь.

Спустя мгновение в её руках появился большой букет сумеречных роз с голубыми лепестками. Я молча взял у неё цветы, нежно прикоснулся губами к самому большому и самому красивому бутону, а затем с размаху бросил весь букет в Источник.

Прими мой прощальный подарок, Диана. Тебе мой прощальный поцелуй.

Часть четвёртая ХОЗЯЙКА ИСТОЧНИКА

Глава 1 Бренда

Сегодня я проводила в путь Артура, Брендона и Дану. Сначала я хотела отправиться вместе с ними, но потом передумала — надо же кому-то управлять Морганом, которого Артур оставил управлять королевством на время своего отсутствия. Так я сказала братьям, а они сделали вид, что принимают мои доводы, хотя было ясно как день, что это лишь отмазка, а не действительная причина, по которой я решила остаться в Авалоне. Даже самые разумные и здравомыслящие люди (к коим я отношу себя) порой вынуждены прибегать к самообману. Это не признание собственной слабости, а скорее ярчайший образец безграничной хитрости человеческой — умение солгать самому себе ради своего же блага. И блага ближнего своего.

Собственно говоря, мы с Брендоном обманывались на пару. Ему было легче расставаться со мной, тешась надеждой на нашу скорую встречу в Солнечном Граде, а я, в свою очередь, страстно убеждала себя в том, что когда угодно могу вернуться в Экватор и снова быть подле брата, с которым связана неразрывными узами — то ли по капризу природы, то ли по воле Божьей… Мы, колдуны и ведьмы, обладающие огромным могуществом, которое делает нас в глазах простых смертных равными богам, вместе с тем просто помешаны на богоискательстве. Здесь я не представляю какого-то исключения, однако мой интерес к личности Творца всего сущего весьма специфический. У меня с ним особые счёты, и если он есть, то тем хуже для него. Когда-нибудь я разыщу его, где бы он ни прятался, и тогда он у меня попляшет…

При нашем прощании я увидела в глазах Артура невысказанный вопрос: «В чём проблема, сестричка? Если вы так тесно связаны друг с другом, то какое значение имеет для вас расстояние, пусть даже равное бесконечности?…» В принципе, он прав, вот только беда в том, что мы слишком тесно связаны. Представьте себе, что вас разрезали пополам и одну вашу половину поместили за тысячи миль от другой. Это, конечно, грубая и неудачная аналогия, но ничего лучшего я придумать не могу.

К счастью, мыслим мы самостоятельно. И я, и Брендон — две отдельные личности, уникальные, неповторимые. Мы часто спорим, иногда ссоримся, лжём друг другу, у нас разные вкусы, интересы, взгляды на жизнь — но по-разному жить у нас не получается. Всему виной наша тесная эмоциональная связь.

Моя первая попытка начать самостоятельную жизнь закончилась полным фиаско. Мне очень больно вспоминать об этом; тогда мы с Брендоном были на грани сумасшествия, и только случайность, авиакатастрофа, в которой погиб мой муж, положила конец нашим мучениям. Моя единственная горькая любовь ранила меня в самое сердце, и с тех пор оно загрубело, ожесточилось. Правда, Артур считает меня редкостной душечкой, но он ошибается. На самом деле я злюка, а вся моя доброта — от Брендона. Я получаю садистское удовольствие от каждого своего хорошего поступка, ибо делаю это в пику Богу, который создал человечество только затем, чтобы оно страдало. А я, по мере своих сил, ставлю ему палки в колёса и этим отвожу душу.

И вот я предпринимаю вторую попытку обрести самостоятельность. Я решила остаться с Артуром и помочь ему строить новый Дом — тогда как Брендон отправился в Экватор, чтобы взойти на престол в Царстве Света. Вместе с Даной, своей женой.

Я от всей души желаю им счастья, но боюсь, что одного моего желания будет мало. Чем дальше, тем милее Брендону Дейдра и тем больше он убеждается, что явно поспешил с женитьбой на Дане. Всё чаще его посещают мысли (я их не слышу, но чувствую), что лучше бы он попытался увести у Артура жену. Кстати, сам Артур был бы только рад этому. В последнее время он окончательно охладел к Дейдре и так и пасёт глазами Дану. Мне жаль его. Мне жаль Дейдру и Дану. Также я жалею Брендона и жалею себя — ибо мучения брата эхом отзываются во мне.

И хотя в разговорах с Артуром я и дальше настаиваю на том, что Диана поступила разумно, запрограммировав таким образом Источник, в душе меня гложут сомнения — так ли это разумно? Среди прочих страстей человеческих любовь занимает особое место. В основе своей созидательная, она, тем не менее, обладает огромным разрушительным потенциалом, и пытаться манипулировать этим чувством — всё равно что играть с огнём. Безответная любовь опасна вдвойне, ибо она порождает отчаяние, которое способно затмить даже самый ясный рассудок, помрачить самый светлый ум. Мне думается, Диана не вполне понимала это, вернее, не до конца осознала тот факт, что у всякой медали есть обратная сторона. Судя по рассказам людей, хорошо знавших её, она, подобно многим гениям, в своём эмоциональном и социальном развитии остановилась на уровне подростка, в том милом и опасном возрасте, когда всё видится в чёрно-белых тонах, когда нет никаких оттенков, когда есть только «хорошо» и «плохо», когда добро для всех добро, а зло — всегда зло. У Дианы была сильная склонность к рационализированию, она искренне верила, что всё сущее в мире и, в частности, поведение человека можно проанализировать с помощью математики; говорят, она даже мыслила на ассемблере.[1]Единственное, что было у неё иррационального, так это любовь к Артуру — но тут мы имеем классический пример исключения, которое лишь подтверждает общее правило.