Читать книгу "Воровская корона - Евгений Сухов"

Руки Кирьяна, сильные и бесстыжие, проникли под платье Дарьи и уверенно приласкали ее упругое тело.

— Кровать скрипучая… Я не могу, когда все слышат.

— Не переживай, — улыбнувшись, сказал Кирьян. — Я поговорил со стариком, он обещал заложить уши ватой.

…Тело, освободившись от напряжения, казалось необычайно легким. Шевелиться не хотелось. Еще минуты две можно попорхать под облаками, прежде чем опуститься на ложе, где, такая же невесомая, лежала Дарья. Судя по ее счастливому лицу, она испытала похожие чувства.

А кровать у старика и вправду оказалась невероятно скрипучая и, будто бы посмеиваясь, реагировала на малейшее ее движение протяжным пением пружин. Получалась целая любовная симфония. Поначалу такое действо смущало, а потом, когда вошли в раж, несусветный скрип только возбуждал. Панцирная сетка оказалась очень растянутой, и в секунды наивысшего наслаждения сплетенные тела ударялись об пол.

— А ты хороша, — произнес Кирьян, опустившись на землю.

— Ты тоже неплох. Таких жеребцов, как ты, у меня раньше не бывало. Ага, поморщился… Вижу, что неприятно. А ты думаешь, что я тебе из пансиона досталась? Думаешь, меня няньки воспитывали? В пятнадцать лет я такое повидала, что иная особа и в пятьдесят не увидит. А может, я тебе разонравилась, так ты так и скажи. Уж как-нибудь не пропаду.

После бурного сближения Дарья бывала необыкновенно задиристой. Она закинула колено на его бедро, и Кирьян почувствовал, как жар от ее ног распространяется все сильнее по его телу, понемногу воскрешая в нем, казалось бы, уже утоленное желание.

— Не болтай… Теперь ты от меня никуда не денешься.

В доказательство сказанных слов он бережно повел ладонь по ее колену, затем, поднявшись выше, прошелся пальцами по внутренней поверхности бедер, робко остановившись у самого потаенного места.

Дарья откровенно скользнула руками по его телу и восторженно, выплескивая неподдельную радость, воскликнула:

— Ты уже готов! Ну, ты даешь! Я же сказала, что ты настоящий жеребец… Но только не сейчас… У нас ничего не получится. Дай мне немного передохнуть. А потом, ты так старался, что я теперь неделю с трудом буду ходить.

Кирьян улыбнулся.

— Такой ты мне будешь нравиться еще больше. — Повернувшись на бок, Кирьян продолжал: — Дашка, ты даже не представляешь, как я богат. С такими деньгами, как у меня, надо жить где-нибудь в Италии. Боюсь только, что грохнут меня, так все эти деньги пропадут.

— Так ты бы поделился, — сказала Дарья с улыбкой.

Кирьян всмотрелся в девушку. Тон, каким сказаны были эти слова, ему не понравился. Да и глазки ее что-то уж больно алчно блеснули. Может быть, все-таки показалось? Ну, конечно, как могла прийти ему в голову такая крамольная мысль. Рядом с ним лежала сама наивность, принявшая женское обличье.

— Все, что у меня есть, — это наше, — сдержанно сказал Кирьян. — Не думаешь же ты, что я до конца жизни буду жиганом. Купим с тобой особнячок где-нибудь в районе Милана, нарожаем дюжину детишек. Поверь мне. Я буду неплохим папашей. Уж на кривую дорожку мои отпрыски не свернут. Я по ней не одну сотню верст протопал, как говорится, хватит и на детей, и на внуков.

— Когда же ты собираешься уходить? — спросила Дарья заметно напряженным голосом.

Ничто так не способствует откровенности, как любимая женщина, лежащая рядом.

— Скоро, моя радость… Вот только сыграю еще раз ва-банк. Ты же знаешь, что я игрок. Возьму нехилый куш, и свалим! А что это ты так заволновалась?

— Кому же еще волноваться, как не мне.

— И то верно.

— И какое же дело будет на этот раз?

Кирьян никогда и ни с кем не делился своими планами. Совсем не потому, что не доверял ближайшему окружению, а оттого, что, как и всякий вор, был необыкновенно суеверен. Кирьяну, кроме собственного мастерства, наставник передал три основных правила. Во время игры в карты никогда не открывать сразу все стиры, потому что можно спугнуть масть. Не прогибаться перед сильными, потому что однажды можно не разогнуться вовсе. И не доверять женщинам.

В этот раз он нарушил сразу две заповеди.

— Меховой магазин на Тверской знаешь?

— Конечно. В прошлом году я там купила песцовую шубу.

— Возьмем его послезавтра. Это мое последнее дело. Ох, и заживем мы с тобой! — закатил глаза Кирьян Курахин, и его ладонь, скользнув по гладкому бедру, добралась до заветного местечка. — Так, что даже короли завидовать будут. Завтра соберу всех. — Потом, улыбнувшись, добавил: — А ты, я вижу, тоже готова. А ну, переворачивайся на живот… Вот так, моя кругленькая, — устроился Кирьян сзади. — А теперь расслабься и не дергайся. Хочу, чтобы тебе было хорошо.

Глава 18 ШКЕТ ПО-МЕЛКОМУ НЕ РАБОТАЕТ

Дверь коротко скрипнула, предупредив о незапланированном визите, Кравчук сидел за столом, уткнувшись в развернутую папку. Заместитель старательно делал вид, что не замечает появления начальника уголовного розыска.

— Ты сильно занят? — решился Сарычев обратить на себя внимание.

Карандаш в руках Кравчука дрогнул. Нечто подобное он ожидал. Приподняв голову, заместитель старательно изобразил смущение. Конечно, не артист, но тем не менее получилось очень даже правдоподобно.

— Собственно… не очень.

— Тогда давай с тобой прогуляемся немного, — и, предупреждая возможный вопрос, добавил: — Дельце есть небольшое.

— Хорошо, — охотно согласился Кравчук.

Он аккуратно сложил бумаги в картонную папку с затертыми краями и связал ее тесемками. Бережно, как если бы это был китайский фарфор, убрал папку в металлический сейф.

«Грамотно», — отметил Сарычев.

Красноармеец, стоявший у дверей с винтовкой, уважительно вытянулся, пропуская начальство. Вышли на улицу.

— Дождь будет, — проронил Сарычев, посмотрев на потемневшее небо.

— Не думаю, — сдержанно, но твердо возразил Кравчук. — Ветер разгонит. Вчера то же самое было, облака кружили, кружили, да и разбежались.

Вот в этом весь Кравчук. Нет бы согласиться с начальством, поддакнуть хотя бы из вежливости, но он по каждому вопросу особое мнение имеет. Несладко таким приходится.

Шли не торопясь, почти шаг в шаг. Кравчук поотстал немного, на каких-то полшага, тем самым выражая уважение непосредственному начальству.

Молчание затянулось, но было не в тягость. Кравчук рассматривал носки своих сапог и, видно, сокрушался по поводу того, что на голенищах засохло несколько капель грязи. Оба вполне сошли бы за двух приятелей, отправившихся в питейный дом, если бы не кожаные куртки и не маузеры в деревянных кобурах у пояса. А потому прохожие поспешно обходили их, даже с опаской.

— Вот мерзавец, кто бы мог подумать! — наконец сдержанно произнес Сарычев.