Читать книгу "Бикини - Януш Леон Вишневский"

— Стэнли, перестань! — воскликнула Анна. — Я чувствую, что он здесь. Где-то очень близко...

Она продолжала поиски. Связалась со всеми учебными заведениями в Нью-Джерси и соседнем штате Нью-Йорк. Потом вспомнила, что Якоб Ротенберг был профессором Дрезденского университета. Если попал сюда, он может преподавать в хотя бы в колледже. Наконец секретарша ректората «Куинс колледж» в нью-йоркском районе Квинс ответила:

— Да. С недавнего времени у нас работает профессор Якоб Ротенберг. На юридическом факультете. Он попал к нам из...

— Из Дрездена?! — перебила ее Анна.

— Откуда? Это город в Канаде? Недалеко от Торонто?

— Нет. Это город в Европе. В Германии... — ответила Анна, стараясь скрыть раздражение.

Она твердила себе, что пора уже привыкнуть к этому. Американское общество состояло преимущественно из недоучек, поражавших отсутствием элементарных школьных знаний. Последний тупица, окончивший простую немецкую среднюю школу, не говоря уже о гимназии, знал больше, чем выпускник американской High school. Анне трудно было представить, чтобы секретарь в немецком университете не знал, где находится такой большой город, как, к примеру, Филадельфия.

— Ну, если так, — спокойно заявила непробиваемая секретарша, — то вы ищете другого Ротенберга. Наш прибыл из Торонто, сразу после защиты диссертации. Ему двадцать восемь лет...

После истории с рисунками Лукаса Артур изменил свое отношение к Анне. Из фамильярного, иногда черезчур прямолинейного начальника он превратился в заботливого, внимательного опекуна. Иногда он без предупреждения забегал в их кабинет и с порога спрашивал:

— Как тут мои дети?

Правда, от сотрудников редакции он тщательно скрывал эту близость. Ему не хотелось, чтобы о его особых отношениях с Анной стало известно. В присутствии посторонних она была для него мисс Бляйбтрой. Со своей стороны, Анна старалась его не подводить. Ее приглашение на должность фоторепортера «Таймс» многие поначалу считали капризом потерявшего голову Стэнли, который просто уговорил Артура. Но положение Анны в редакции постепенно укреплялось, и перелом наступил в июле, после фотографий из «Эмпайр Стейт билдинг». Тогда всем окончательно стало ясно, что это не каприз Стэнли и что «у этой молоденькой немки, помимо везения, есть еще и талант».

А Стэнли, с тех пор как она познакомилась с Дорис, словно избавился от тяготившей его тайны. Будто Дорис, о которой он никогда не рассказывал Анне как о своей женщине, могла повлиять на их отношения. Анна считала, что отчасти сама в том виновата. Ведь она совершенно не стеснялась Стэнли и могла, например, переодеться в его присутствии, любила прикасаться к нему, хотя в этом не было никакого сексуального подтекста, а ее невинные признания в любви могли натолкнуть его на мысль, что она будет ревновать, переживать, а может, и отдалится от него, когда узнает, что у него есть другая.

Анна и Дорис быстро подружились. Часами болтали по телефону, вместе ходили по магазинам и на прогулки, сплетничали, читали одни и те же книги, менялись тряпками. И уже очень скоро знали друг о друге все: и то, что Натан замечательный, но совсем не интересует Анну как мужчина; и то, что они обе становятся злобными сучками, когда у них случаются «эти самые дни». Именно Дорис и только ей, после того как они распили бутылку вина, Анна отважилась рассказать о своем скрипаче из склепа. Дорис стала для нее тем человеком, к которому она обращалась в минуты самой большой радости и в минуты тоски. В ее жизни бывали моменты, о которых знала только Дорис, а Стэнли даже не догадывался. А бывало и так, что Стэнли узнавал о чем-то от Дорис уже после Анны. Например о том, что скоро станет отцом...

Санбери, Пенсильвания, вечер, понедельник, 24 декабря 1945 года

Из гаража, находившегося в подвале дома Стэнли на Парк-авеню, они выехали около полудня. Стэнли во что бы то ни стало хотел оказаться в Санбери раньше, чем «на небе появится первая звезда». Дорис не поняла, что он имеет в виду. Когда они проехали Ньюарк, на автостраде уже начинались пробки. А между тем Стэнли вновь вернулся к теме «первой звезды».

— Моя бабушка, мама моей мамы, родилась в Польше. Она приехала в Америку из Ирландии. А в Польше Рождество начинается тогда, когда на небе появляется первая звезда, — объяснял он Дорис.

— Почему?

— В память о Вифлеемской звезде, которую увидели на небе волхвы.

— Какие волхвы, Стэнли? Какая звезда?

Анна про себя улыбнулась. Они в Дрездене тоже садились за рождественскую трапезу только после первой звезды. А когда небо было затянуто тучами, появление первой звезды определяла бабушка Марта. Маленькой Анне всегда казалось, что эта звезда появляется на небе слишком поздно. Мало того, что весь день пришлось поститься, так еще и подарки под елкой ждут не дождутся, когда их оттуда достанут.

— Дорис, это всего лишь такая польская традиция.

— А ты откуда знаешь?! — воскликнула Дорис.

— Моя бабушка была полькой, то есть наполовину полькой.

Анна давно не чувствовала себя такой счастливой и спокойной, и нежно поглаживала живот сидевшей рядом Дорис, пока Стэнли рассказывал о своих рождественских вечерах в Санбери.

— И обязательно должны быть пироги с капустой и селедка, — сказал он.

— И такой красный суп, — добавила Анна. — Очень вкусный...

Бензоколонка на трассе при въезде в Санбери была вся в снегу. На деревянной скамье у дома сидели, закутавшись в пальто, двое. Когда Стэнли свернул с дороги в сторону заправки, женщина вскочила и бросилась им навстречу. Стэнли резко остановил машину. Анна видела, как дрожат его руки. Она приподнялась с заднего сиденья и шепнула ему на ухо:

— Оставь нас здесь. Беги...

За стол на кухне они сели, когда стемнело. Стэнли долго сидел с отцом в гостиной. Женщины помогали накрывать на стол. В квартире пахло «красным супом» и пирогом с маком. Под льняной скатертью по углам стола лежали пучки сена, а вокруг него стояло семь стульев. Улучив момент, Дорис шепнула Анне:

— Эта звезда давно успела бы погаснуть. Боже, как здесь вкусно пахнет! Я такая голодная! Мы кого-то ждем, как ты думаешь? Видишь, семь стульев...

Анна знала, кого они ждут.

— Это еще одна польская традиция. За столом должно быть одно лишнее место и одна лишняя тарелка с приборами — для случайного путника. В этот вечер никто не должен оставаться один.

— Какой чудесный обычай! — заметила растроганная Дорис. — Но здесь два лишних стула и два лишних прибора.

Анна набралась храбрости и прямо спросила мать Стэнли:

— Эндрю тоже будет с нами в этот вечер?

— Да. Но он, видимо, задержался в пути. Он в последнее время очень много работает.

Они сели за стол, и отец Стэнли прочел молитву. Потом протянул руку к плетеной корзиночке, разломал прямоугольный белый, очень тонкий хлебец и раздал всем присутствующим. Анне все это было хорошо знакомо. Бабушка Марта, разламывая облатку, тоже читала молитву. Не уловив смысла происходящего, проголодавшаяся Дорис захрустела облаткой. Стэнли подошел к ней, обнял и поздравил с праздником. Потом с облаткой в руке подошла его мать, и Дорис громко расплакалась.