Читать книгу "Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц"

— Он также справедливый Бог, ваше высочество, — парировал аббат, — и не может видеть, чтобы не праведные избегали наказания.

Джаван поспешно кивнул, стараясь соображать побыстрее.

— Разумеется. Но меня учили, что когда грешник раскаивается — когда он отворачивается от прежних грехов, решает изменить свою жизнь и вернуться к Богу, — Господь прощает его. Пастырь радуется возвращению блудных овец Своих. Отец приветствует блудного сына и принимает его в Свои объятия. Нигде в Священном Писании я не нашел, чтобы Пастырь резал найденных овец, или Отец поразил бы смертью сына.

— Да, но Писание дает множество примеров, когда не праведные несут кару в день Страшного Суда, — отрезал Секорим. — Надеюсь, столь слабыми доводами вы не пытаетесь защищать Дерини?

Джаван вздохнул, старательно изображая отвращение при одной этой мысли.

— Я не защищаю Дерини, отче. Но возможно, есть и другой путь для заблудших овец, кроме бойни. Если они навсегда откажутся от прошлой жизни тем более, если у них, вообще, не будет возможности к этой жизни вернуться, — разве это не лучше, чем казнить их? Я не знаю, смогу ли я стерпеть, когда на моих глазах казнят еще одного невинного, или хуже того, женщин и детей, повинных лишь в том, кем они родились.

— И вы считаете, будто этот мастер Реван предлагает иной выход, несмотря даже на то, что он проповедует обряд, идущий вразрез с учением святой матери Церкви?

— Я не вижу в его обряде святотатства, — поспешил возразить Джаван. — Он же не утверждает, что это замена церковному крещению. Это просто очищение… для совершенно определенных случаев.

— Ага, так значит, он берет на себя власть очистить тех, кто придет к нему, — недобро усмехнулся Секорим. — Но кто же дал ему эту самую власть? Церковь тут ни при чем, спешу заметить.

Джаван покосился на бокал в руках. Он прекрасно видел расставленную аббатом ловушку.

— Отче, он не просто утверждает, будто способен делать это, — промолвил он, обходя опасный вопрос о власти. — Если бы все это было притворством и не влекло за собой никаких последствий для того, кто подвергся сему обряду, вы были бы вправе привлечь его к суду за святотатство, за обещание даровать милость, над коей он не властен… Однако он, на самом деле, очищает Дерини. Он стирает их прошлое и дает возможность начать жизнь заново, освободившись от тяготевшего над ними проклятья. Это можно доказать, отче, и с куда большей достоверностью, нежели обычные церковные таинства.

Секорим не скрывал возмущения, но Хьюберт знаком велел аббату смолчать.

— Я вижу, придется получше просветить вас по вопросу о таинствах, — пробормотал архиепископ. — Но продолжайте. Поведайте аббату о своих «доказательствах».

Джаван бросил быстрый взгляд на Хьюберта, затем вновь повернулся к отцу Секориму. Он пытался понять, разозлился ли на него архиепископ за слова о таинствах. Ладно, потом разберемся… Он ведь уже сказал им, что он не богослов.

— Очень хорошо, ваша милость. — Он решил испробовать иной подход к аббату. — Отче, сегодня ваши монахи испытали двоих бывших Дерини мерашей, и никаких последствий — все, как у самых обычных людей. Либо мы скажем, что мераша перестала быть надежным средством — лично я ужасаюсь при этой мысли, — либо будем вынуждены признать, что случилось нечто… Нечто такое, о чем, я уверен, мы все молились: Господь лишил Дерини их силы и направил на путь истинный.

— Лично я молился не за обращение Дерини, — процедил Секорим сквозь зубы. — Я молюсь, чтобы все они были уничтожены!

— А я молился, чтобы избавиться от их влияния! — отрезал Джаван, зная, что нельзя дать волю гневу, иначе все потеряно. — Я молился об избавлении, и сегодня мои молитвы исполнились.

Аббат хмыкнул презрительно.

— Каким же образом?

Он весь дрожал от внутреннего напряжения, спина горела огнем… Джаван усилием воли отставил бокал с вином подальше и сцепил руки на столе.

— Отче, я не искушен в богословии, но точно знаю, что я видел и чему стал свидетелем, — произнес он негромко. — Не знаю, кто дал право мастеру Ревану проповедовать, но могу сказать, что было со мной сегодня. Я пришел к нему с верой в сердце, но готовый воспротивиться всеми силами души, если в словах его услышу ложь… Но лжи там не было. — Глядя Секориму прямо в глаза, он осмелился совсем немного использовать свой дар. — Идя к нему, я мог лишь надеяться, что найден способ остановить все эти убийства; и понял, что я был прав, когда поговорил с ним лицом к лицу.

Помолчав, он продолжил:

— Отче, моя семья больше имела дело с Дерини, чем кто бы то ни было. Но когда мастер Реван завел меня в воду, я ощутил, как эта скверна растворяется, исчезает… Такое было чувство, будто солнечный свет окутал меня всего, омыл мою душу и уничтожил всю грязь, накопленную годами. — Склонив голову, он посмотрел на аббата. — Они больше не смогут причинить мне вреда, отче. Впервые в жизни я свободен от них. Но я не желаю им зла. Напротив, если мастер Реван способен спасти их от самих себя — вот и слава Богу! Разве не этого желает Церковь? Вернуть заблудших овец в стадо?..

Секорим хмыкнул, разрушая хрупкие чары Джавана, и глотнул вина.

— Хьюберт, я потрясен, — пробормотал он, отставляя пустой бокал. — Ты и правда вознамерился сотворить священника из… этого?

Джаван ощетинился от гнева, с трудом удерживая себя в руках. Хьюберт криво усмехнулся и также отодвинул свой кубок.

— Успокойся, Секорим. Принц Джаван слишком юн и порой не понимает смысла того, что говорит. Однако отчасти я склонен с ним согласиться. Оставим пока в стороне чисто богословские вопросы и поговорим о делах насущных. Если, как мы всегда утверждали, Дерини и впрямь суть зло и должны быть уничтожены, значит, должен быть способ достичь этого. Мы не довели дело до массовых казней отчасти и потому, что народ начал протестовать, когда детей и женщин убивали вместе с мужчинами. Однако если привести Дерини к гибели можно так, чтобы не возмущать противников насилия, да еще и руками самих Дерини… то, выходит, мы все равно достигнем своей цели. Как совершенно справедливо заметил принц Джаван, перед тем как спуститься в лагерь виллимитов, Господь желает, чтобы все Его овцы вернулись в стадо. Может статься и так, что позднее некоторые из них найдут свое место на бойне — но это дело будущего.

Секорим гнусно захихикал при этих словах, подливая вина себе и Хьюберту и поднимая бокал в знак согласия. У Джавана внутри все сжалось, и он постарался отвести взгляд и стиснуть трясущиеся руки между коленями. Они с союзниками-Дерини также обсуждали вариант, о котором только что упомянул Хьюберт, но Джаван надеялся, что архиепископ не додумается до этого так скоро. Ведь понятно, что любой, о ком известно, что он бывший Дерини, с блокированными способностями будет так же беззащитен, если его схватят, как обычный человек — и даже более, если Церковь все же решит, что лишь огнем, а не водой можно очистить врожденную греховность Дерини.