Читать книгу "Ночная охотница - Сергей Осипов"

– Потом, – сказала Горгона.

– Что – потом? – не поняла Настя.

– Потом ты увидишь нашего пленника. Когда ты пройдешь обряд перехода, станешь одной из нас, станешь сестрой, вот тогда…

– Но я не могу ждать! Я чувствую, что…

– Тебе не нужно беспокоиться о таких пустяках. Пленник, даже если он королевский сын, всего лишь человек, всего лишь… – Горгона свела брови, припоминая нужное слово, – приношение.

– Приношение? Это как?

– Ты узнаешь, когда пройдешь обряд.

Почему-то это обещание Настю не успокоило, но притворно разыгрывать одержимость и с боем прорываться во двор было занятием безнадежным, так что Настя взяла тайм-аут; тем более что Покровский принес ей что-то вроде завтрака, который состоял из металлической кружки с водой и плошки с лесными ягодами.

– Человеческой еды мы не держим, – сказала Горгона. – А наша тебе вряд ли понравится. Пока.

– Чем же вы своего пленника кормите? – спросила Настя, подозрительно разглядывая ягоды.

– Всяким, – равнодушно ответила Горгона. – Он уже давно перестал жаловаться.

– А вот этого? – Настя показала на Покровского. – Этот на вашей ягодной диете долго не протянет…

– А он у нас не задержится, – так же равнодушно сказала Горгона. – Это не наш слуга, он должен будет вернуться к своему хозяину.

– Слуга? К хозяину? – Настя с интересом посмотрела на Покровского, который, кажется, влип в какую-то новую историю или же так и не смог отлипнуть от старой.

Покровский до этого момента старался не встречаться с Настей глазами, но тут не выдержал, и это мимолетное столкновение взглядов было похоже на украдкой переданную записку; Покровский не мог или не хотел ничего говорить, однако в глазах его Настя увидела отчаяние, злобу и что-то очень похожее на стыд.

– К хозяину, к хозяину, – вдруг ответил ей кто-то, и Настя вздрогнула, потому что в доме не было никого, кроме нее, Горгоны и Покровского.

– Хозяин его заждался, – сказал с ухмылкой Сахнович, едва заметный в плохо освещенной комнате. Он пристроился за плечом у Покровского, словно полупрозрачное облачко, прилепившееся вдоль стены. – Хозяин у нас общий, и он очень не любит, когда его работники начинают без спроса по лесам бегать. Вот, пришлось разыскать товарища, провести с ним разъяснительную работу.

Покровский скрипнул зубами, но не пошевелился.

– Он ведь думал, что сам себе хозяин, – продолжал вещать Сахнович. – Поработал, не понравилось, уволился, так? Даже не уволился, просто ушел, и все. Только с нашим хозяином такие штуки не проходят. Трудовой кодекс у нас тоже не действует, и профком за тебя, Тема, не вступится. Я ведь тебе еще в Праге пытался мозги вправить, да только ты слушать не стал…

– А-а, – догадалась Настя. – То есть тогда ночью он пошел с тобой поговорить и не вернулся.

– Ага, пока ты героически дрыхла без задних ног.

– И что же ты ему такого сказал, что… – Настя покосилась на Покровского, – …что он до сих пор сам не свой?

– Я передал ему привет от хозяина, от мастера Леонарда. Сказал, что он не может никуда уйти, потому что принадлежит хозяину. С потрохами. Причем буквально, – Сахнович засмеялся. – Оказывается, не так уж и плохо быть призраком! Вот лично у меня нет потрохов, поэтому мастер Леонард не может взять меня за них и вывернуть наизнанку. А с Темой такие фокусы вполне возможны…

Покровский что-то негромко сказал через плечо, но Сахнович не унимался:

– Тебе, Анастасия, это должно быть особенно приятно услышать…

– Про потроха? Нет, спасибо, я тут вообще постепенно становлюсь вегетарианкой. – Настя неприязненно посмотрела на ягоды.

– Да не про потроха, дура… Помнишь, у тебя под кожей жил такой маленький смешной червячок? Помнишь?

«Все-таки должны существовать какие-то способы, чтобы делать призракам больно, – подумала Настя. – Святая вода? Электричество? Лазеры? Что-то обязательно должно быть».

– Так вот, – продолжал Сахнович. – Это просто детские игрушки по сравнению с тем, что живет в товарище Покровском. Твой червяк просто ел ненужные воспоминания и сообщал, где ты находишься. А этот может все, потому что он может причинять боль, такую боль, что ради избавления от нее ты готов на такое… Правда, Тема? На все готов, как юный пионер? Тема сначала не поверил, но после пары демонстраций… Так что товарищ Покровский остается с нами, то есть с мастером Леонардом и его компанией.

– У него внутри… червяк? – переспросила Настя.

– Ага.

И Настя ничего не смогла поделать со своим лицом; она понимала, что это жестоко, неправильно, отвратительно, но помимо ее воли – а может быть, как раз во исполнение хорошо замаскировавшегося давнего страстного желания – рот скривился в злорадной усмешке, адресованной Покровскому. Как там говорится – побудь в моей шкуре? За что боролся, на то и напоролся?

С трудом возвращая лицу нормальное выражение, Настя пробормотала в сторону Покровского:

– Жаль, что так получилось.

– Нет, не жаль, – ответил Сахнович.

– Тебя не спрашивают.

– А кого тут еще спрашивать, как не меня?! – изумился Сахнович. – Я-то хоть немного понимаю, что тут происходит, а ты? А он? А эти… – Он посмотрел на Горгону и махнул рукой, словно списывая и это конкретное существо, и весь ее биологический вид в разряд безнадежных. Вместо ответа Горгона запустила руку в складки своей длинной черной юбки и вытащила нож с коротким широким лезвием. Полюбовавшись им какое-то время, Горгона резко взмахнула рукой, и нож воткнулся в стену позади Покровского, пройдя сквозь силуэт Сахновича.

– И что это значит? – поинтересовался призрак, разглядывая рукоятку ножа, торчащую на уровне его груди, но никак не мешающую Сахновичу говорить и перемещаться. – У тети Кати плохое настроение?

– Это доказывает, что тебя нет, – уверенно сказала Горгона. – А зачем слушать того, кого нет?

– Ох, – вздохнул Сахнович, отлепился от стены и поплыл к выходу. – Неблагодарный вы народ, бабы. Как на посту стоять, так я есть, а теперь меня уже и нет… А ты разве не понимаешь, что, когда я вернусь к хозяину, я должен буду рассказать ему, что здесь и как? И от моего рассказа будет зависеть отношение мастера Леонарда к тебе и твоим сестрицам, Катерина. А знаешь, сколько стоит отношение мастера Леонарда? Оно дорого стоит. От него зависит, позволит вам мастер Леонард существовать после или не позволит.

– После чего? – не поняла Настя, но Сахнович не собирался пускаться в объяснения, тем более что Катерина Горгона, видимо, была в курсе дела и вопросов не задавала.

– Мы не нуждаемся в его позволении, – спокойно сказала она. – Мы и раньше существовали безо всяких позволений, а теперь тем более будем жить безо всяких разрешений Леонарда или Утера Лионейского – неважно.