Читать книгу "Мятеж - Евгений Малинин"

Большинство наших переселенцев были биологами и медиками, но разобраться в том, что с ними происходило, они, конечно, не могли. Мы с Орловым и приглашенные им специалисты-генетики мотались по всей планете, пытаясь свести происходящие с людьми изменения хоть к какой-то системе, но нам это удавалось с огромным трудом. А кроме того, нам приходилось наблюдать и за своим собственным состоянием, за изменениями своего организма, а эти изменения были порой весьма неожиданными, болезненными и, как правило, совершенно необъяснимыми. Лаборатории исследовательских центров нам не слишком помогали, потому что позволяли всего лишь констатировать изменения, происшедшие в генной структуре, определить перестройку хромосомных наборов, да и это мы делали с опозданием — едва разобравшись с одним изменением, мы уже имели сообщения о нескольких совершенно других.

Отто Капп глубоко вздохнул и, немного помолчав, продолжил:

— Первые двадцать лет нашего пребывания на Гвендлане были сплошным адом. За это время мы… потеряли около двенадцати тысяч человек, в половине выживших произошли такие изменения, что их уже вряд ли можно было назвать людьми, хотя и все остальные ушли довольно далеко от нормального человеческого облика, человеческого… существа. Чтобы ты понял, насколько все это было… страшно, я расскажу тебе, как умирал мой друг Женя Орлов…

Произошло это через шесть стандартных лет и два месяца после нашей высадки на Гвендлане. Я находился в град-комплексе «F», когда мне сообщили, что меня срочно вызывает к себе Орлов. Бросив все дела, я помчался к нему в исследовательский центр «D». Прибыв, я сразу же направился в биологический исследовательский корпус, поскольку именно там у Орлова была, можно сказать, штаб-квартира. У входа в корпус меня встретила Галочка Свиридова, ближайший помощник Жени, и по ее виду я сразу понял, что случилось что-то очень нехорошее. Хотя, как оказалось, она еще сама толком ничего не знала, просто уже пятый день Орлов не выходил к своим сотрудникам. Галя проводила меня в маленькую лабораторию, которую Женя обычно занимал один и куда редко кто допускался. Постучав в дверь, она дождалась странного, совсем не похожего на орловский голос рыка с той стороны и испуганно кивнула мне: «Входите!..» — а сама немедленно повернулась и ушла.

Я толкнул дверь, и та оказалась незапертой. Я вошел.

В лаборатории никого не было. Два больших стола, обычно безукоризненно чистых, были заставлены какими-то приборами и полуразобранными биохимическими установками. И на столах, и на полу в полном беспорядке валялись исписанные и скомканные листы бумаги.

Не успел я оглядеться, как из-за двери, ведущей в дальнюю комнату, служившую для отдыха, раздался сильно изменившийся, хриплый с присвистом голос Жени:

— Закрой дверь и иди сюда… Только не пугайся, со мной… неприятность…

Я аккуратно запер входную дверь и быстро прошел в комнату отдыха.

Посреди небольшой комнаты лежала целая груда одеял, под которыми что-то шевелилось. Едва я шагнул к этой груде, как из-под нее высунулась длинная, странно тонкая бледная рука и, ухватив за край верхнее одеяло, откинула его. На меня глянули хорошо мне знакомые спокойные серо-голубые глаза Орлова, но вот лицо, на котором они сверкали, было совершенно иное… Вернее, лица… привычного человеческого лица не было!

Вместо иронично улыбающейся физиономии Орлова я увидел странную неподвижную серовато-бурую маску, вырезанную, казалось, из какого-то экзотического дерева. Высокий, густо изрезанный глубокими морщинами лоб плавно переходил в совершенно голый череп, на котором вместо Женькиных густых белокурых волос красовался некий костистый гребень высотой около пяти сантиметров, из-под крутых надбровных дуг выглядывали глаза, лишенные век, но зато снабженные мутноватой пленкой, каждые несколько секунд опускавшейся на глазные яблоки. Носа не было, так же как и щек, вместо них от лба до заострившегося подбородка проходил точно такой же гребень, как на голове. Рот еще оставался, однако челюсти были деформированы так, что походили на челюсти щуки, а губы истончились практически до полного исчезновения.

Этот странный, страшный рот неожиданно приоткрылся, показав полное отсутствие зубов, вместо которых появились две костяные пластины, и я снова услышал исковерканную, затрудненную речь:

— Ну, как я тебе?.. Красавец?..

Мне удалось овладеть собой, и ответил я почти спокойным тоном:

— Что случилось?.. Ты понимаешь, что с тобой произошло?!

— Ну, что произошло, я понимаю… — ответил Орлов, — а вот почему и как это произошло, разбираться, похоже, придется тебе!..

— Но что надо делать, чтобы… — я растерянным, беспомощным жестом указал на его страшную голову, — чтобы вернуть все на место?..

— А вот вернуть все на место вряд ли удастся… — проговорил Женя, и на секунду мне показалось, что он сейчас улыбнется своей замечательной улыбкой. Однако его… маска осталась неподвижной.

— Ты дверь закрыл?.. — неожиданно спросил он, и я в ответ только кивнул. — Тогда смотри…

Его невероятно длинная и тонкая рука стала скидывать одно одеяло за другим, а он продолжал говорить:

— Это началось дней шесть назад… Я как раз накануне вернулся из южного полушария от группы Иванова, кстати, они там очень неплохо устроились, но условия у них в лагере совершенно иные, нежели у нас здесь. Так вот, на следующий день после возвращения я почувствовал, что у меня поднимается температура. Ты знаешь, этот «феномен» случается с нами довольно часто, так что поначалу я не обратил на это особого внимания. К вечеру у меня ломило все тело, и поэтому я принял две дозы эстигонала и взял пробу крови на ДНК-анализ. Запустив автомат-диагност, я остался ночевать здесь, идти в жилую зону не было сил. А утром я уже не смог встать…

В этот момент последнее одеяло было отброшено, и я увидел его… тело.

Можешь мне поверить, это было еще страшнее, чем его лицо. Он только что сказал мне, что пять дней назад утром не смог встать, и теперь я видел почему. Его ноги были длиной метра два, при этом необыкновенно тонкими и имели несколько суставов. Короткое бочкообразное туловище, обтянутое все той же серовато-бурой кожей, похожей на дерево, выглядело слишком тяжелым для этих… паучьих конечностей. Если прибавить, что они находились в постоянном движении — подергивались, очень быстро сгибались в самых, казалось бы, невозможных направлениях, судорожно скребли по полу, то ты сможешь представить, какое впечатление произвел на меня вид этого изменившегося до полной неузнаваемости тела!

Видимо, Орлов понял по моему виду, что мне тягостно на него смотреть, потому что попытался снова набросить на себя одно из одеял. Однако его рука перестала его почему-то слушаться и начала подергиваться точно так же, как и его ноги. Только теперь я увидел, что вторая его рука, столь же истончившаяся и удлинившаяся, лежала совершенно неподвижно, странным образом подвернутая под тяжелое туловище. Женя перехватил мой взгляд и немедленно ответил на него:

— Вторую руку я уже два дня не чувствую…